Июнь
Пошли купаться в маленькую речку, бегущую в трех километрах от Лонгшена, под плаку-чими ивами. Вода - до колен, но было так жарко, что и это освежило. Вода прозрачная, дно каменистое. Н.В.М. и Мари-Луиза старались плавать, а мы с М. помирали со смеху, глядя на них. Вышли, обсушились, оделись и пошли домой. И вдруг - жужжанье самолетов над головой: два истребителя (видимо - американцы) заметили нас, пикировали и начали жарить пулемета-ми по ивняку. Н.В.М., Мари-Луиза и М. легли на землю, в кусты, а я, как была, одетая, плюхну-лась в воду. Через несколько минут они улетели. Мы еще полежали немного (я в воде) и пошли домой, грустные, перепуганные и грязные.
Июнь
Бомбардировки ночью, от которых дрожит дом. А соловей заливается. И чем сильнее бомбардировки, тем звонче и страстнее соловей.
Июнь
На 3 июня в ночь страшно дрожал дом и грохотало в трубе, бились ставни, все ходуном ходило. И я дрожала, как все кругом. А соловью было нипочем.
Июнь
6-е. Сегодня они высадились в Нормандии.
Июль
Я встретила сестру С. Она сказала, что получила официальное извещение из штаба его армии: "Убит в бою под Черновицами, геройски защищая своего командира". Мы молча постояли с ней, посмотрели друг на друга и разошлись.
Август
Г-н, тот, который срубил мирабель, объявил в деревне, что теперь, когда немцы ушли и идут союзники, во Франции будет коммунизм. Он будет мэром и нас повесит как "белых" русских. Немцы ушли в воскресенье, 20 августа. 21-го Г-н, пьяный, пришел за нами с веревкой и объявил, что повесит всех "богатых" на "дереве свободы", которое стоит посреди деревни. Арестованы были, кроме нас, фермеры, среди них - Дебор. Я лежала, связанная толстой веревкой в каком-то сарае Г-на, около часу, а Н.В.М. не дался ему. Меня беспокоило, что Мари-Луиза, М. и Рамона могут увидеть, как я буду висеть. И это произведет на них некоторое впечатление.
Мари-Луиза, однако, дала знать в полицию (хотя телефоны не действовали), и нас всех освободили. Жандармы арестовали Г-на и повезли его в Рамбуйе, в тюрьму. У него были заготовлены револьверы (три), и он то один, то другой, то третий приставлял к моему левому уху, тому самому, по которому однажды меня ударили кулаком.
В сарае я лежала и готовилась к смерти - нелепой, но отчасти естественной, то есть такой, какую можно было предвидеть, если бы мы все не забыли про мирабель. Но нельзя же все помнить! Это тот кулак отшиб у меня память. Странно, думала я, не слух, а память. Но, конечно, не навеки. Этого не может быть. И если я останусь жива, то уж теперь никогда не забуду про мирабель. Скорее забуду про этот сарай...
Потом жена Г-на бросилась ко мне с поцелуями. Она ужасно боится, что мы подадим на него в суд. Дебор настаивает, чтобы Н.В.М. с ним вместе начал дело. Жандармы велели нам на всякий случай дома не ночевать и сказали фермерам, чтобы они были осторожны.
Мы отправились вчетвером в Рошфор (восемь километров). Ехали на велосипедах, по лесу, и во тьме что-то шуршало и двигалось за деревьями. В Рошфоре мы сняли две комнаты в гостинице.
22-го вошли американцы,
23-го - первые французские войска, 25-го был взят Париж, 27-го мы вернулись в Лонгшен. Дом пограбили в наше отсутствие. Но, в общем, взять было нечего.
24 августа, утром, мы сидели и завтракали у окна, в гостинице, в Рошфоре. По главной улице, улюлюкая, бежала толпа и гнала перед собой девочку, полуголую, босую, только что обритую, с нарисованным на голом теле хакенкрейцом. Она была небольшого роста, толстень-кая, груди ее тряслись, лицо было опухшее (ее, вероятно, били, когда брили). Человек шестьдесят бежало за ней. В окнах стояли люди. (Это за то, что она жила с немцем.)
Мари-Луиза хотела выбежать и "остановить толпу" - у нее, видимо, ум за разум зашел в эту минуту! Она сильная, рослая и думает, что все может. Мы едва удержали ее. За ней есть "грешки", как мне однажды сказали: она поила водой раненого немецкого летчика, и этого ей не забыли.
Октябрь
Собрание поэтов в кафе "Грийон", в подвале. Когда-то собирались здесь. Пять лет не собирались. Все постарели, и я в том числе. Мамченко далеко не мальчик, Ставров - почти седой. Пиотровский. Появление Раевского и Гингера - который уцелел.
