Июль
За Маргаритой, которая приходит стирать, стоит записывать:
- Детям скоро сократят рацион молока.
- Ничего, мадам, я ведь не пью.
- Вы знаете, что мадам Дюпор очень больна?
- Неужели? Я тоже в прошлом году была очень больна.
- Хоть бы война скорее кончилась!
- Как кончится война, так я сейчас же отсюда уеду. Здесь нет никаких развлечений.
- Сколько лет вы прожили с вашим покойным мужем?
- Шестнадцать, мадам, из них восемь он болел, и мы совсем не могли развлекаться. И денег было мало.
- У вас процесс с наследниками?
- Да, мадам. Но я подала нотариусу счет его похорон. Если они с меня стребуют, я взыщу с них за похороны.
- Печально быть одной.
- Еще печальнее мужчине быть одному: он даже не может утешаться вязанием на спицах.
Июль
Высадка в Сицилии. Взятие Палермо. Бомбардировка Рима. Двести дивизий стоят с двух сторон под Орлом.
Июль
Пасечник пришел осмотреть ульи. Мари-Луиза рассказала о нем:
Ему было тридцать лет, а отцу - шестьдесят. Наняли работницу (сто ульев). Вечером она поужинала с ними. Потом спросила: а куда мне лечь? Отец сказал: выбери, куда сама хочешь: к нему или ко мне. Она выбрала сына. И так осталась навсегда. Старик умер. Сейчас им по семьдесят лет. А до этого она жила в Париже и "делала тротуар" на бульваре Монмартр. Место у нее было на откупе, и она его выгодно продала, когда поехала в деревню.
Июль
Рассказ о том, как г. Вальми-Бесс (из Комеди Франсез) открывал памятник в Бордо Шарлю Морису, поэту, другу Верлена. В 1903 году муниципалитет Бордо (времена Пеллетана) был слишком правый и не захотел открывать памятника поэту. Поставили статую, но никакого торжественного открытия не устроили. В 1942 году наконец решили его "открыть". Пошли с венками и пальмовыми ветвями. Но за полчаса до этого немцы памятники увезли - комиссия по использованию предметов из бронзы его реквизировала. Смотрят: стоит пустой пьедестал. Так же торжественно вернулись они в Отель де Вилль и выпили с горя.
Август
Мадам Шоссад и ее муж (видимо - бывший человек) поселились в пустом доме стрелочника - железная дорога давно не действует. И она взяла трех еврейских девочек, кормит и поит их и скрывает ото всех. За них платит еврейский комитет: родители их давно увезены в Аушвиц.
Мадам Шоссад их иногда приводит к нам. Две двойняшки - пятнадцати лет и Режина - одиннадцати лет. Они живут без прописки и без карточек, и мадам Шоссад развела большой огород и даже купила несколько кур. Все было бы ничего, но сам Шоссад, видимо, не вполне нормален. Он воспылал любовью к одной из двойняшек, сажает ее к себе на колени, и мадам Шоссад боится за нее, не спит ночами, ходит по дому и сторожит детей. Наконец пришлось забаррикадироваться, и тогда Шоссад передушил всех кур, повесил на огород замок, ничего им не дает, сам ест и грозит, что донесет в гестапо, что его жена поселила в доме еврейских детей.
Я поехала в Париж, в комитет, где, между прочим, работает П.А.Берлин, и там мне обещали перевести детей в другое место.
Август
Вчера на станции Данфер-Рошро натерпелась страху. Стою у шоколадного автомата и пытаюсь ковырять щелку: может быть, выпадет шоколадный "горбик" Менье. Вдруг голос: Здравствуйте, Н.Н.
Георгий М. Не сразу узнала его, и даже не помню, была ли когда знакома с ним. Пропустила два поезда. Он держал меня и не отпускал. Его монолог приблизительно сводился к следующему:
- Мы создали наш новый Союз писателей. Председателем - наш дорогой Илья Григорье-вич (Сургучев, с которым я уже лет пятнадцать не кланяюсь). Я - секретарь. Записались в члены... (тут следуют фамилии). Ремизов обещал (это, я знаю, ложь). Когда же вы вступите? Непременно пришлите мне прошение о принятии вас в члены. У нас будут собрания, чтения, выступления... Знаете, Н.Н., лучше записаться пораньше: кто не запишется, того мы в Россию не пустим. Я вот и Бор. Констант, вчера это сказал. Поехал нарочно к нему, объяснил ему: кто не член, тому не дадут разрешения вернуться. А инициаторы поедут в первую голову. Хотим издавать газету в Минске. Вы за городом, кажется, живете? Хорошо, что вас встретил. Так что присылайте скорее прошение.
