– В Пинске хватает, а вот рядом… это же Полесье! Леса и болота!
– Там то же самое, - сказал Юра, - плюс множество мелких речушек. Хотя, где их нет? Ты в Питере бывала когда-нибудь?
Надежда отрицательно помотала головой. Дальше собственного областного центра она не выбиралась. Девушка была домоседкой и очень не любила всякие там переезды и путешествия. Заграничные куррорты не в счет, ибо там она находилась в состоянии аффекта и жила, словно в дурном сне. О своем пребывании за границей она предпочитала не распостраняться.
– Я еще при Союзе ехал однажды в поезде Ленинград - Львов. Свинарник на колесах, и еще мягко сказано. Одним словом, ковбойский поезд. Местность тоже характерная. Со мной ехал один мужик, только из-за речки [14]… так он уснуть не мог. Говорил, постоянно ожидает нападения. И ты знаешь, мне было тогда вовсе не смешно. Лес слева, болота справа, туман сзади. То и дело вспоминаешь Конан Дойля: «Если жизнь и рассудок дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот».
Артем рассмеялся.
– Ты, Юрик, нагоняешь на наших барышень печаль. Ведь ты был в таких замечательных местах, а они - нет. Видишь, как Надя жадно все схватывает? Не приведи господь, завтра в партизаны уйдет… Надя, в лесу комары!
– Да ну вас! - надулась девушка, - я как представила себе: поезд, леса, болота, туман - романтика! А Артем, как обычно, из сказки быль сделал. Противный!
– Я для этого рожден, - улыбнулся Артем. Юра встал из-за стола и взял гитару. Принял рокерскую стойку и, клацая по струнам, запел:
Стрелой горящей поезд режет темноту,
Послушный неизвестным силам.
Тебя втолкнули в этот поезд на ходу
И даже имя не спросили.
Не знаешь ты, что будет дальше,
Каким ты станешь через миг!
– О-па! Здорово! - восхитилась Надя, - а чья это песня?
– Это первый вариант «Горящей стрелы», «Ария», - уточнила Света.
– Мне, кстати, окончательный больше нравится, - сказал Артем, - но Юра любит сыр со слезой, горячее пиво и баб с изюмом. Индивидуальность, черт побери.
Юра продолжал клацать по струнам.
– Люблю, - подтвердил он, - но достаются мне всегда плавленые сырки, холодный квас и бэк-вокалистки от «Спайс-гёрлз». Артем, вот тебе и окончательный вариант:
Стрелой горящей поезд режет темноту,
Послушный неизвестным силам.
И стук колес нам заменяет сердца стук,
И кровь от скорости застыла.
Движенье стало смыслом жизни,
Что дальше будет - все равно.
– Между прочим, женщина стихи писала, вот! - гордо надулась Света, - Маргарита Пушкина! Слыхали? Юрка! Артем! Надя! Пойдемте во двор - посидим на лавочке. Вечер то какой - чудо! Пойдемте же!
Вечер и впрямь, был хорош. По меткому определению Юрки, «если бы не комары, то он мог бы поспорить за звание «самого лучшего вечера этого года» однозначно, мля». В ответ на эти слова Артем сбегал в дом и принес несколько пластинок от электрофумигатора. Пластинки эти положили на кирпичи, ограждающие костер, и буквально через несколько минут среди комаров возникла паника. Юра чего-то бренчал на гитаре, а Светка склонила голову ему на плечо и тихонько напевала. Надя придвинулась поближе к Артему и шепнула ему на ухо:
– Ты с ними давно знаком?
– С Юркой в детском саду из-за кукол дрались, а Свету второй раз вижу.
– Ясно! - протянула девушка, а почему из-за кукол? Машинок не было?
– Машинки поделили без драки, - ответил Артем, - ну что ты все в прошлом моем копаешься? Сама то вон как обиделась, когда тебе о глюке своем рассказал! У тебя что, и впрямь там пятно родимое?
– Орлов, ты невыносим! - щелкнула его по носу крашеным ногтем она, - разве ты до сих пор не знаешь, что у женщин нельзя кое-о-чем спрашивать?
– У женщин можно спрашивать что угодно, - парировал Артем, - нужно только взять правильный падеж. Вот у девушек - нельзя. Ты права. Прости.
