Несколько лет назад во время диагностического обследования, в моем, теоретически здоровом, организме было обнаружено чужеродное новообразование. Я стараюсь не зацикливаться на своих болячках и недомоганиях, если от них можно избавиться с помощью простеньких медикаментов. Но тут я стала проявлять изрядное беспокойство — прогнозы врачей оптимизма не добавляли.
Потом я родила ребенка, и нервозность усилилась. После родов опухоль стала доставлять неудобства и болезненные ощущения. Анальгин, солпадеин, шипучий эффералган УПСА вкупе с витамином C не стали панацеей от моего недуга. Врачи предельно ясно и честно обрисовали мне трагическую перспективу, если процесс не остановить вовремя. Они видели единственный выход из создавшегося положения — хирургическое вмешательство. Впрочем, у меня оставался выбор только между скальпелем и лазером. Оба варианта внушали тихую панику.
Припомнив, что знакома с Симороном, я не спешила отдавать себя в руки хирургов. Недавние удачи в применении Симорона ободрили меня настолько, что я решила исцелить себя сама(.
Я поблагодарила врача, от которого впервые узнала о наличии опухоли. Затем тщательно проанализировала отрезок времени перед появлением первых симптомов заболевания. Исследование привело меня к корневому событию.
В одиннадцатилетнем возрасте я обожала поесть и была пухленькой коротышкой, этаким колобком. Я чрезвычайно переживала из-за полноты и страстно мечтала похудеть, а когда учитель физкультуры объявил набор в секцию легкой атлетики, не раздумывая записалась туда. Занятия спортом меня мало привлекали, но красота требовала жертв. Забросив любимую изостудию, я заставила себя накачивать мышцы, подавляя естественное желание вкусно поесть. Спортивной звездой я не стала, зато за шесть лет приобрела стойкое отвращение к легкой атлетике.
Желанная стройность фигуры была достигнута слишком дорогой ценой. Жертвы оказались напрасными — я и так похудела бы с возрастом, без изнуряющих тренировок и строгой диеты. Я поняла, что и сейчас действую по старому сценарию — пытаюсь подавить болячку, избавиться от нее насильственным способом. В детстве я обожала жареную картошечку, с румяной хрустящей корочкой. Она стала запретным плодом в период борьбы с жировыми отложениями. И я выбрала имя: «Я та, которая лопает жареную картошечку»(.
Проделав эту работу, я испытала громадное облегчение и поняла, что освободилась от копившегося годами внутреннего напряжения. В течение десяти дней я неоднократно размышляла о причине заболевания и добросовестно пропечатывала имя. Когда я пришла на очередную диагностику, врач заинтриговал меня вопросом: «А что искать-то?» Я показала результат старого обследования. Озадаченный эскулап молвил: «Вы после операции?» Я замотала головой и отрицательно промычала. В следующем вопросе врача сквозило неподдельное удивление пополам с ехидством: «Само что ли рассосалось?» Схватив результаты, я рванула из кабинета, дабы избежать расспросов, которые явно читались на лицах медперсонала, наблюдавшего эту сцену.
Немного придти в себя и обдумать ситуацию я смогла, лишь плюхнувшись на скамеечку в больничном сквере и затянувшись сигаретой. Скорое исцеление свалилось на меня нежданно-негаданно. В глубине души я допускала, что врач мог ошибиться, и пошла на повторное обследование к другому врачу. Результат был таким же. Новообразование, несколько лет угнетавшее меня и лишавшее покоя, исчезло. Я даже испугалась за собственный рассудок, который мог запросто помутиться от радости. Язык мой постоянно чешется рассказать друзьям о чудесах исцеления, но остатки здравого смысла вешают замок на мои болтливые уста.
Из одного южного города позвонил мой давний приятель и одноклассник Серега. Он рассказал, что у его трехлетней дочки Катюхи катастрофически быстро ухудшается слух. Врачи поставили диагноз — двусторонний неврит слухового нерва. Заболевание тяжелое, никакие лекарства и процедуры не помогали, и девочка слышала все хуже и хуже. Срочно нужна была операция, которую могли сделать в одном из институтов Москвы, по недавно разработанному методу. Оказалось, что для назначения на операцию необходимо пройти обследование, а запись на прием велась за два месяца. Но ждать Катя уже не могла.
