Это общение, этот союз, обнимающий все человечество, не ограничивается его пределами, но охватывает все разумные существа в одно всеобъемлющее царство. Вселенная является как συστημα εχ θεών χαι ανθρωπων χαι τών ενεχα τουτων γεγονοτων.[98]
В подчинении законам этого царства духов и в покорности судьбе, которую постоянно проповедуют стоики, заключается их религия.
Благочестие есть επιστημη θεραπειαζ;[99] служение это заключается в том, чтобы иметь правильные представления о богах, подражать их совершенствам, повиноваться их воле и блюсти чистоту сердца: словом, истинное служение богам заключается в мудрости и добродетели. Истинная религия есть истинная философия. В народной религии стоики, конечно, находили многое, что считали нужным отвергать; но вообще они защищали ее. Марк Аврелий – стоик-император – гнал христиан, стремясь защитить падающую народную религию. Причиной этого было отчасти то, что общее согласие – consensus gentium – являлось стоикам доказательством истинности политеистической религии масс; а с другой стороны, они не решались отнять у большинства религиозную опору нравственности.
Мифологию стоики объясняли себе по-своему. Они в богах народных частью видели своего Бога – в образе Зевса, частью же видели в них изображение божественных сил, являющихся нам в светилах, стихиях, плодах земли, великих людях и благодетелях человечества. Этот φυσιχοζ λογοζ, ύту философскую истину, находили они в народных мифах посредством аллегорического истолкования их. Этот прием, встречающийся и до них, впервые ими был возведен в систему; и надо сказать, что стоики крайне злоупотребляли им. Впоследствии Филониудей заимствовал этот метод для объяснения Ветхого Завета, а александрийские христиане переняли его у Филона.
Дальнейшая судьба стоицизма определяется рядом компромиссов. Панаций Родосский (около половины II века до Р. X.) составил в этом отношении эпоху, придав стоическому учению тот эклектический характер, который оно имело впоследствии.
Эпикурейская школа
Эпикур, сын афинянина Неокла, родился в 341 году на острове Самос. В своей юности он увлекся учением Демокрита, и оно отразилось на основном принципе эпикурейской школы. Некоторое время Эпикур учительствовал в Колофоне, Митилене и Лампсаке; с 306 года он поселился в Афинах, где и пробыл до самой смерти (270 г.), занимаясь со своими учениками в саду, который он и по смерти оставил своей школе. Все слушавшие Эпикура были связаны самым тесными узами дружбы как друг с другом, так и с учителем. Недаром в древности эпикурейская дружба славилась не менее, чем пифагорейская.
Школа строго и без колебаний держалась его начал. Из его последователей выдавался лишь один Лукреций (в 1 веке). Эпикур, умирая, завещал своим ученикам строго хранить его учение, помнить его сочинения. Этому, может быть, школа обязана долгим своим существованием: о ее распространении свидетельствует еще Лактанций в IV веке, к концу которого она и угасла окончательно.
Источниками нашего знакомства с эпикурейским учением служат: Диоген в X книге, Лукреций – «De rerum natura», Цицерон в сочинениях: «De natura deorum» и «De finibus», Плутарх, Сенека, Секст Эмпирик, доксографы и найденные в Геркулануме фрагменты сочинений эпикурейца Филодема.
Еще больше, чем у стоиков, философия у Эпикура является лишь средством для практических целей. Он определяет философию, как деятельность, которая приводит посредством рассуждений к счастливой жизни. Эпикур пренебрегал не только теоретическими исследованиями и математикой, которую он считал бесполезною, но даже и диалектикой. В логике, или «канонике», он рассматривает преимущественно вопрос о критерии истины. Физика также не имела самостоятельного значения для Эпикура, и если он занимался ею, то лишь потому, что познание естественных причин, по его словам, освобождает нас от пустого суеверного страха богов и смерти.
Миросозерцание Эпикура – строго материалистическое: счастье человека – цель его жизни – в нем самом, в его личном блаженном состоянии. Мир есть механическая система движущихся атомов; и задача человека в этом мире – как можно счастливее провести свою жизнь, устроиться как можно приятнее. Такова была исходная точка Эпикура. Согласно ей он признает критерием истины ощущение, чувствование человека. Если дух или разум не признается самостоятельным началом, то не в разуме, не в понятиях следует искать такого критерия; только в физическом ощущении есть истина. Все наши ошибки заключаются не в ощущении, а в суждении об ощущениях, которое часто бывает неправильно. Я всегда ощущаю то, что я ощущаю, и ошибаюсь лишь в том случае, если я неправильно сужу о таких ощущениях, ложным образом связываю их между собой. Из повторяющихся ощущений возникают понятия – προληψειζ; οоскольку они относятся к ощущавшемуся прежде, они истинны. Лишь там, где мы выходим за пределы прошедших или настоящих ощущений, и из того, что известно нам, составляем себе некоторое мнение (υποληψιζ) ξ неизвестном, – является вопрос: истинно это мнение или ложно? И оно истинно там, где оно подтверждается наступающими обстоятельствами или не противоречит действительным явлениям, которые оно стремится объяснить.
