Конечно, труды и заботы, принимаемые человеком, должны служить не для развлечения или простой утехи его, но самая утеха должна служить делу, ибо она, доставляя человеку отдохновение и развлечение, имеет место в его жизни, нужна для его счастья. Само собой разумеется, что и досуг, и развлечения должны служить одной верховной цели – счастью человека – в гармоническом развитии его человечности, его разумного существа. Разумное веселье, благопристойное общение с людьми, эстетические наслаждения, наука должны наполнять досуг человека; в особенности же – философия, которая есть высший род деятельности и в то же время высший род отдыха (σχολη) – β противоположность активной жизни, практической деятельности.
Итак, высшее благо лежит не за пределами мира, а в самой жизни и есть лишь ее всестороннее, совершенное развитие. Соответственно этому понятию высшего блага Аристотель понимает и добродетель: она состоит не в отчуждении от действительности, не в аскетическом отрешении от мира, но в совершенном достижении целей человеческой жизни, в совершенном развитии человека, – в том, что ему всего более свойственно.
У Аристотеля мы встречаемся с тем понятием добродетели, которое было обще всем древним. Это – не добродетель в нашем смысле слова, а прежде всего хорошее качество. Всякая αρετη (δобродетель) есть то внутреннее свойство, которое делает данное существо доброкачественным и дает ему способность и силу к нормальному отправлению его специальных функций, к успешному исполнению свойственных ему деятельностей – πασα αρετη, ου αν η αρετη, αυτο τε ευ εχον αποτελει χαι το εργον αυτου ευ αποτελει. ак, добродетель глаза – η του οφθαλμου αρετη – δелает хорошим глаз и зрение. Так точно и добродетель человека есть свойство, через которое человек и сам делается хорошим, и хорошо исполняет свое дело. Добродетель не есть какой-либо аффект – παθοζ, θли какая-либо способность – δυναμιζ (θбо δυναμιζ μожет и недоразвиться), но она есть положительное свойство, высшее развитие энергии данного существа.
Деятельность человека есть отчасти практическая, отчасти теоретическая: он – существо водящее и мыслящее, чувствующее и познающее. Сообразно этим двум сторонам его деятельности и его существа – его характеру (ηθοζ) θ его уму (διανοια) – θ добродетели распадаются на этические (нравственные) и дианоэтические (умственные).
Этическая, нравственная добродетель заключается в том, что низшие силы и энергии души, ее движения, страсти и желания подчиняются волею справедливым требованиям разума, – тому, что он предписывает как справедливое и доброе; таким путем в человеке постепенно образуется некоторый неизменный нравственный характер – ηθοζ, β силу которого его воля и его действия неизменно направляются на добро.
Таким образом, разумная природа человека достигает своего совершенного развития, своего всестороннего выражения и воплощения во всех его способностях, силах и деятельностях. Это – высшая творческая форма и вместе с тем конечная цель человека. В этом его назначение и в этом его счастье.
Итак, для нравственной добродетели нужно знание блага, разум – φρονησιζ, ορθοζ λογοζ, – без которого нельзя хорошо и разумно поступить. Но добродетель состоит не в знании, а в неизменно-благом действии воли, в неизменном направлении воли на то, что она признала за благо; и это – не из-за каких-либо внешних мотивов, а произвольно, в силу свободного, сознательного выбора. В искусстве и науке достаточно, чтобы результат был хорош, все равно как бы он ни был добыт. В нравственной деятельности спрашивается, как было сделано дело, каков был человек, совершивший его. Спрашивается: во-первых, сознательно ли он поступал (εαν ειδωζ πραττη), Во-вторых, по собственному ли выбору и притом помимо ли внешних побуждений (εαν προαιρουμενοζ προαιρουμενοζ δι αυτα) он выбирал, и наконец, в-третьих, действовал ли он в силу случайного аффекта или твердого и непоколебимого направления характера (βεβαιωζ χαι αμεταχινητωζ εχων)?
Итак, воля есть источник добродетели; дело идет не только о знании нравственных правил, как думал Сократ, а об их деятельном применении. Господство разума осуществляется свободною волею. Третья книга аристотелевской «Этики» отчасти посвящена тонкому анализу понятий о свободе воли и вменяемости человеческих поступков.
