Войдя, родители Ирины распеленались из своих длинных дубленок и уселись к столу.
На столе было выставлено несколько больше, чем мог позволить себе Рональд Уэлдон со своими сиротскими доходами. Сверкала синевато-металлическими блестками селедка, сухая колбаса с затейливыми жировыми внутренностями змеилась кольцом по тарелке, словно тонко нарезанный червь, и в хрустальном графине с водкой удивленно и томно завис кружок лимона... Салат с кальмарами, паштет с омарами, винегрет с грибами, суфле с пирогами. То есть, пардон, пироги с мясным суфле. Было ещё много чего - сразу всего и не съешь.
- Любо! - кричал обычно при виде такого стола Карп Федорович, и точно так же он высказался и на сей раз, при этом воровато выставляя на край стола обязательный, как взятка гаишнику, пузырек виски "Teacher's".
Выпили по первой, затем по второй и по третьей. После подачи горячего - мяса с картошкой - выпили по четвертой, по пятой, по шестой и по седьмой. По восьмой выпили уже с чистым удовольствием; Карп Федорович несколько разомлел и завел настоящую беседу. Все, что говорилось до этого момента, было пошлой абстрактной трепотней и не имело ни малейшего отношения к жизни. А теперь, после восьмой, пора было поговорить и за жизнь. Подсчет количества рюмок вела в уме Лариса Александровна.
Конечно, перво-наперво Карп Федорович в очередной раз надеялся выведать планы зятя по прокорму семьи. Не особо рассчитывая на коммунистическую смекалку Рональда Рекса Уэлдона, Карп Федорович имел в запасе пару собственных вариантов. Правда, не слишком хороших, но жизнь заставляет брать то, за что можно взяться.
Уэлдон, имея уже с утра прививочку керосиновой водкой, ещё почти не заболел от виски вперемешку с лимонной настойкой, и к тематике, предложенной ему тестем, отнесся очень серьезно, "businesslike". Однако по странности обстоятельств, самое серьезное, что пришло ему в голову - это было указать не вполне твердой рукой на своего сына, который в тот момент занимался сборкой малюсенького детского конструктора, извлеченного из немецкого шоколадного яйца.
- У него есть мысли, как надо делать! - заявил Уэлдон. - Как это говорят: усами младенца истина что-то там?
Ирина, опершаяся уже локтем на стол и плотно уложившая свою щеку на ладошку, что означало приятную степень кондиции, засмеялась:
- Глаголет истина! И устами... Это во-первых, а во-вторых: папа, наш Карпуша стал интересоваться бизнесом каким-то! Представляешь? В его-то возрасте! Но вообще-то, чего удивляться - у моей сотрудницы, у Светы Вонидзе, дочь уже пользуется компьютером, а ей всего-то седьмой год, ещё в школу не пошла! А уже всякие программы знает - "Ворд под Дос", "Ворд под Виндоус"! Игры всякие... Если б у нас был компьютер, как бы Карпуша развивался гармонично...
- Компьютей - еюнда! - жестко заметил из своего уголка Карпуша. Компьютейом дойжны заниматься подчиненные. А я хочу быть начайником!
- Главное - как бы тебе чайником не стать! - не без намека съязвила Ирина.
- Пацан какой годный растет! - восхищенно громыхнул Карп Федорович, наливая по девятой. - А что тебе, Карпунька, хочется делать? Где начальником быть? Ты скажи - мы подсобим!
Карп Федорович говорил, конечно же, сильно иронизируя, что показывал энергичным волнообразным движением густых бровей, но маленький Карп иронии этой - по юности или по серьезности своей натуры - не понял и не принял. Он отложил свою пластмассовую игрушечку, пристально и пронзительно посмотрел в глаза деду и произнес:
- Деда! У меня к тебе тоже будет очень важная пьосьба - но тойко не сегодня, а то ты пьяный...
Кто мог знать, что в голове у малыша уже созрел план главного удара?
А тем же вечером отмечали пролетарский праздник бывшая рабочая московского метрополитена Люба Кашлюк и её возлюбленный Дима Котлыбей. Они сидели на квартире, которую Люба сняла после того, как перестала работать в подземном московском царстве (оставив там, впрочем, трудовую книжку, о существовании которой просто позабыла) и целиком переключилась на мелкооптовый завоз продовольствия со своей родной Украины на Киевский вокзал столицы России. Дима не переставая ругался матом.
