— Мать их…— начал было Стив Чэндлер, но тут же осекся.
Когда двое стоявших на трибуне мужчин рухнули на помост, от взметнувшегося над толпой крика зашкалило аудиометр в студии 3-"Б" нью-йоркского отделения Эн-Би-Си.
Контр-адмирал Уильям Раух, директор ЦРУ, приступил к чтению колонки "Уличные разговоры" в журнале "Уолл-стрит джорнэл", когда в его спальне затрезвонил красный телефон. Он снял трубку:
— Слушаю, сэр.
— Вы смотрите телевизор?
— Нет, а что?
— Не мешало бы…
Трубка на другом конце замолчала.
Раух тут же выскользнул из-под одеяла и включил телевизор.
Ему не раз в своей жизни пришлось видеть, как убивают людей, не раз доводилось самому отдавать приказы, посылая людей в бой на верную смерть. Но то, что он увидел сейчас на 19-дюймовом экране, наполнило его сердце не испытанным прежде ужасом.
Руководитель съемочной группы Эн-Би-Си вопил в микрофон у подножия Капитолия человеку в наушниках:
— Грант! Наверх! Сию же минуту! Трупы крупным планом! Умри, но добудь мне эти кадры!…
На мониторе в центре студии крутились кадры столпотворения, царившего на трибуне возле Капитолия, пока оператор Эн-Би-Си изо всех сил пытался взобраться наверх. Через ревущую толпу протискивались агенты секретной службы с автоматами "Узи" в руках. Один из них указал на Расселовский центр напротив.
— На крышу! — закричал он в переносную рацию.— Туда! Быстрей!
Оператор Эн-Би-Си, тем временем прошмыгнув мимо агентов секретной службы, очутился в самом центре возвышения, где стояла трибуна. У его ног лежали тела Терри Фэллона и Октавио Мартинеса, безжизненные, как сломанные куклы. Опустившись на колени в лужу растекшейся крови, врачи и агенты пытались оказать жертвам первую помощь. Однако репортеры и фотографы, лезшие на сцену со всех сторон, мешали им работать. Размахивая пистолетами, сотрудники секретной службы старались сдержать натиск репортерской братии.
На центральном мониторе появилась блондинка — это была Салли Крэйн,— отчаянно пробивавшаяся сквозь толпу журналистов. Вот она склонилась над двумя распростертыми у ее ног телами — и страшный крик вырвался из ее груди.
Вся ее жизнь как бы оборвалась от мгновенного извержения огня, обрушившегося на трибуну. Она бросилась к ступенькам, но ее сбили с ног разбегавшиеся со сцены должностные лица. Когда она сумела подняться, на сцену уже устремились десятки репортеров, и их водоворот увлек ее за собой наверх, где она стала свидетельницей ужасающей сцены. Вокруг двух тел образовался плотный круг из фотографов и видеооператоров, стремившихся сделать свой кадр и отпихивавших всех остальных.
Сперва Салли попыталась протиснуться через это кольцо. Потом она пустила в ход локти и наконец кулаки, пока кольцо не расступилось, чтобы пропустить ее внутрь. И тогда она увидела Терри.
Его костюм был весь пропитан кровью. Один из врачей быстро отрезал полу пиджака, чтобы добраться до зияющей пульсирующей раны с правой стороны, чуть выше пояса. Разодрав рубашку, врач изо всех сил пытался остановить кровотечение, в то время как агент секретной службы делал все возможное, чтобы отогнать подальше репортеров и пробившуюся в центр круга Салли. Но она знала, где было сейчас ее место. Встав на колени, она обхватила голову Терри руками и держала ее, прижав к своему телу, словно тем самым могла перелить в это обескровленное лицо свою жизненную силу.
Последним человеком у ступеней Капитолия, кто осознал, что произошло, был… Терри Фэллон. Только что он обнимал Мартинеса — и вот уже тот почему-то подпрыгивает и тут же обрушивается на него всей своей тяжестью. Терри пошатнулся, отступил на шаг, чтобы помочь Мартинесу удержать равновесие. Из-за резкой боли в правом боку ноги его подкосились, и он тут же грохнулся на спину, прямо на стоявшие за ним пустые складные стулья. При этом он ударился затылком о деревянный настил, его лоб загудел от тупой боли. Он почувствовал, как к горлу поднимается рвота. Через мгновение брючины стали влажными и горячими, будто он обмочился. И, только увидев краем глаза, что его пиджак и брюки пропитались кровью, он понял, что в него стреляли. Глаза его закатились, он потерял сознание.
