— Перестаньте скромничать. Вы прелестны!
— Ну конечно. Никакой косметики. Черные круги под глазами. Одета, как школьница какая-нибудь. Даже без чулок!
Так оно и было. Неудивительно, что, когда они заявились в модный ресторанчик "У Клайда", метрдотель поначалу не хотел их пускать. И только после того, как Стив сунул ему десятидолларовую бумажку, он смягчился и подыскал для них укромную кабинку в дальнем конце зала. Теперь Салли сидела в этой самой кабинке, чувствуя себя простушкой, попавшей в среду джорджтаунских интеллектуалов.
— Я занимаюсь недвижимостью,— начал Стив.— В Голдене, Колорадо.
— Около университета?
— Д-да… А вы? Что стало с той девушкой, которую я знал тысячу лет назад?
Салли распробовала бургундское: сладкое, темное, терпкое — аромат самой Франции.
— Что стало… Она долго искала себя. Металась. Сперва это был Корпус мира, потом репортерство в двух еженедельниках. Потом "Хьюстон пост", "Вашингтон пост", политика…
— Впечатляет!
Салли показалось, что он искренен.
— Я была помощницей по печати у сенатора Везерби, пока…
— Везерби, Везерби… Тот самый, который…
— Тот самый!
— Жарко вам пришлось, должно быть?
— Как в песне поется: "Мы прошли огонь и воду".
— Представляю! — В его глазах светились понимание и нежность: Салли он все больше нравился.
— А сейчас я работаю у сенатора Фэллона.
Стив чуть не поперхнулся бургундским.
— Ого! У того самого…
— Того самого!
— Господи! Да я все это видел по ТВ! — Он сам себя оборвал.— Значит, это вы там стояли? И поддерживали его под руку?
— Я.
— Страшно было?
— Страшно.
— Но с вами все в порядке? То есть с ним в порядке? Он…
— …поправляется. Мы теперь работаем у него дома. Там наша штаб-квартира.— Она взглянула на часы.— Мне сегодня надо еще поспеть…
— Бога ради извините, я и понятия не имел. Сейчас позову официанта.
Когда он повернулся на стуле, Салли поглядела на его руку, лежащую на скатерти: кисть сильная, ногти ухоженные. Ни обручального кольца, ни следа от него на загорелом пальце, с которого оно могло быть предусмотрительно снято. И еще в этой руке чувствовалась нежность. Такая вот рука ей и нужна. Может, и правда позволить себе сегодня выходной?
17.35.
Джо Манкузо сидел, как всегда, на крайнем табурете перед стойкой бара "У Герти" на углу 11-й и Ф-стрит. Он заходил сюда после работы, и завсегдатаи говорили, что за последние тридцать лет его не видели тут в будние дни всего три раза: когда был убит Джон Кеннеди, когда "Краснокожие"[47] выиграли Национальное первенство и еще после похорон Мэри Луиз.
Герти поставила перед ним двойную порцию виски "Джек Дэниэл":
— Что новенького, Джо? Игра по крупной?
— Н-да,— неопределенно промычал Манкузо, отпив большой глоток: по телу растеклось приятное тепло.
Герти оперлась локтями о стойку бара, ее пышные груди оказались на уровне его глаз.
— Ну, рассказывай…
— Понимаешь,— Манкузо оглядел бар: все "свои" были на месте — несколько знакомых фэбээровцев и старожилов из министерства труда; три или четыре проститутки, в их числе и его старинная приятельница Мэнди (как обычно, по будням она выходила в "вечернюю смену").— Тут такое дело,— зашептал он, придвинувшись к Герти вплотную.— Кто-то тырит четвертаки из автомата по продаже презервативов в офисе президента.
— Не может быть! Ты шутишь?
— Ничуть! — на полном серьезе отвечал Манкузо.
— Подумать только, прямо у президента в офисе! — В голосе Герти звучало простодушное удивление.
— Ш-ш-ш…
— И что за люди пошли! — сокрушенно покачала она головой.
На табурет рядом с Манкузо неслышно опустился Росс.
— Ну что там у тебя? — тихо спросил Манкузо.
— Мне джин с тоником,— попросил Росс.— Нет, лучше "гимлет".
— И когда только ты кончишь лакать это дамское питье?
— Иди ты знаешь куда!
— Что, плохие новости?
— Дерьмо.— Росс повернулся на табурете.— Оказывается, Саммерс ничего не может припомнить насчет СПИДа.
— Как это так?
— Вот именно. Как это так?
Герти поставила на стойку его порцию, он с удовольствием отхлебнул.
— Ясно… А когда ты ему позвонил, он сказал тебе, что у него весь день расписан по минутам и он не может с тобой побеседовать. Так?
— Что-то вроде этого.
