Терри с новой силой сжал руку своему пожилому собеседнику.
— А он? Как он это воспримет? — В голоее Терри звучала подлинная озабоченность.
— Ну, особой радости он не испытает.— О'Доннелл был краток.
14.40
Дэн Истмен знал: за его спиной что-то происходит. Прошло уже пять часов, как он звонил президенту — тот не откликнулся.
Он стоял, уперев кулаки в стол, а Тед Уикофф, его политический советник, докладывал ему новости, поступившие на их компьютер.
— Вот неплохое известие: ваши шансы держатся стабильно.— Уикофф указал на колонки цифр, помеченные галочкой.— Большинство помнит: вице-президент страны — Дэн Истмен. И это большинство оценивает вашу деятельность как хорошую или отличную. Но проблема в другом.
Уикофф обратился к следующей колонке, напечатанной жирным, бросавшимся в глаза шрифтом':
— Список Бейкера — Истмена — 47 процентов. Проигрыш. Список Бейкера — Фэллона — 53. Выигрыш!
Резким движением руки Истмен смел со стола все, что там было. Оглянулся на висевшее за спиной фото президента. Сэм Бейкер ему нравился и в то же время вызывал недоверие. Потому, что был сыном богача, виргинским джентльменом, выпускником Гарварда, юристом с Уолл-стрит — словом, всем, чем сам Истмен никогда не был, чему он с детства завидовал и что презирал. С самого начала их политический союз складывался нелегко. Вскоре после победы на выборах они крупно поссорились. Он вообще держался подчеркнуто независимо. К примеру, обозвал экс-президента Картера клопом, а Генри Киссинджеру заявил прямо в лицо, что тот "самолично проиграл войну во Вьетнаме". Когда вновь подскочили банковские учетные ставки, он сказал репортеру "Вашингтон пост", что финансовое ведомство ползает перед банками на брюхе, а расплачиваются за это американские налогоплательщики.
Телефонная трубка президента, казалось, вот-вот разлетится на куски от бесконечных жалоб на выходки Истмена. Жаловались все: политики, лидеры конгресса, члены кабинета, сотрудники Пентагона, представители общественности. В конце концов Бейкер решил устроить Истмену хорошую выволочку.
— Вы ставите меня в неудобное положение,— начал он.
— Я говорю то, что думаю.
— Из-за вас мы теряем поддержку на Холме. Если мы всех против себя восстановим, то попросту не сумеем добиться принятия тех законов, которые необходимы стране.
— Я не люблю мошенников,— отвечал Истмен.— Махинаторов. Лжецов.
— Пусть так,— увещевал Бейкер.— Но нельзя же лезть на рожон.
— Что ж. Вы и не лезьте. А я знаю разницу между добром и злом!
Сэм Бейкер долго смотрел на своего вице-президента.
— Хотел бы я, чтобы все было так однозначно…
И вот теперь в руках президента новая козырная карта — Терри Фэллон. И уж конечно, безжалостные в подобных делах советники заставят президента разыграть эту карту.
Подобрав с полу бумаги, Тед Уикофф положил их Истмену на стол.
— Он посылал к Фэллону спикера О'Доннелла. Не о погоде же они разговаривали! Надо остановить Фэллона! Пусть Найлс проверит, как его избрали в конгресс. Скажи Дэйвису, чтоб он перевернул все архивы…
— На это у нас нет времени. Через неделю съезд.
— Значит, ты говоришь, что Бейкер и я не сможем выиграть?
— Вы не сможете! Ваша задача — доказать, что Бейкер и Фэллон тоже не победят.
— Умник нашелся. Может, скажешь еще, как это сделать?
— Раздобыть компрометирующий его материал. Что-нибудь грязное. И подсунуть газетам. И рыться надо не в его послужном списке, а в списке его блядей!
Обойдя стол, Истмен вплотную придвинулся к Уикоффу, покрутил пальцем перед его носом:
— Слушай, что я тебе скажу, недоносок. Мы в эти грязные игры не играем!
В ответ Уикофф только ухмыльнулся:
— Ни в коем случае, сэр!…
18.30
Вечерняя тень от обелиска Линкольна, все удлиняясь, доползла по ступеням до самого пруда. Манкузо шел по кромке берега, глядя на спокойную гладь воды. На нем был неряшливый, в пятнах, галстук, съехавшие синтетические носки и дешевый костюм от Сирса[19]. Словом, ординарный обыватель, старая калоша: сморщенное лицо, задубевшая кожа, небритый. Рядом с ним элегантный, в твидовом пиджаке, Росс напоминал молодого адвоката.
— Ну, так что ты об этом думаешь? — Росс прервал тягостное молчание.
