Куликовская битва. Сборник статей - страница 35

. Такое заключение основывается на данных двух документов: проекте договора Новгорода с Любеком и Готским берегом, который был приведен в письме Дерпта Ревелю, датированном 22 августа 1371 г., и договорной грамоте Новгорода с немецким купечеством от 20 июля 1372 г.[327] В проекте упоминались новгородский посадник Юрий и тысяцкий Матфей, в договоре — посадник Михаил и тот же тысяцкий Матфей[328]. Поскольку смена новгородских должностных лиц происходила в конце мартовского года, Янин, учитывая также летописное упоминание посадника Юрия под 1371 г., сделал вывод, что Юрий посадничал с февраля 1371 по февраль 1372 г., а затем его сменил Михаил. Матфей же оставался тысяцким два годичных срока: с февраля 1371 по февраль 1373 г. Поэтому в 1371 г. (с марта по декабрь) Елисей не мог быть степенным тысяцким[329].

Однако подобная интерпретация данных о новгородских должностных лицах нуждается в уточнении. Упоминание тысяцкого Матфея в проекте договора вовсе не означает, что он был тысяцким в августе 1371 г. Проект мог быть составлен в конце февраля — начале марта 1371 г., когда Матфей заканчивал годичный срок своего пребывания в должности степенного тысяцкого. Затем он был сменен Елисеем, почему летопись и называет его тысяцким при описании переговоров с немцами, имевших место во второй половине 1371 г. Таким образом, сомнения Янина относительно возможности отнесения договора между Новгородом и Москвой к более раннему времени, чем весна 1374 г., не являются твердо обоснованными. Исходя из состава лиц, заключивших договор, и занимаемых ими должностей договор вполне мог быть заключен в 1371 г., а необходимость урегулирования новгородско-московского конфликта, связанного с нападением ушкуйников в 1371 г. на Кострому, делает такую возможность реальной. Сказанное позволяет оценить значение московско-новгородского соглашения в связи с политической ситуацией того времени.

Прежде всего договор представляет собой оформление московско-новгородского союза, направленного против Литвы и Твери, а также немцев, которые выступают в тексте соглашения как противники одного Новгорода. В случае столкновения со всеми ними стороны обязались воевать вместе. Ожиданием войны, причем войны внезапной, проникнуто все содержание договора. Поэтому московская сторона специально оговаривала: «а поидетъ на насъ рать, ѣхати ми от васъ, или брату моему, безъ хитрости, а то намъ не в ызмену»[330]. Для Дмитрия Ивановича очень важным было то, чтобы Новгород именно его, а не Михаила Тверского признавал великим князем. После получения ханского ярлыка он мог рассчитывать на это. Отсюда пышный титул Дмитрия в договоре: «великий князь всея Руси». Отсюда и включение в договор статьи, которая не имеет аналогий в текстах других докончаний великих князей с новгородцами: «А княженье вы великое мое держати честно и грозно, без обиды»[331]. Эта же статья должна была оградить в будущем земли Дмитрия от возможных «обид» новгородских ушкуйников. Договор 1371 г. достаточно ясно характеризует позицию московского правительства в тот период, его оценку сложившейся ситуации и планы на будущее. Главными противниками по-прежнему оставались Литва и Тверь[332]. К борьбе с ними велась подготовка в Москве. Но эти планы были нарушены в самом конце 1371 г.

Осложнения возникли на южных рубежах Московского княжества. Летопись сообщает, что в декабре 1371 г. Дмитрием была послана рать под командованием князя Дмитрия Михайловича Боброка Волынского, которая нанесла поражение на Скорнищеве рязанскому князю Олегу Ивановичу[333]. Речь идет не о порубежной стычке, а о специально организованном походе московских войск под стены Переяславля Рязанского[334]. Если о причинах или поводах конфликта приходится лишь гадать, строя более или менее вероятные допущения, поскольку этот факт плохо вписывается в общую картину московской политики тех лет [335], то конкретные результаты его известны: Олег Рязанский бежал, и Рязань занял союзный Москве Владимир Пронский[336]. Впрочем, в начале 1372 г.

Олег изгнал Владимира и вернул себе рязанский стол