А давать в Молдавской Европейской Республике, как понял старорежимный Лоринков, следовало за евровалюту. В противном случае ты был пария… Лоринков сел за столик в мрачном кафе и попросил сто пятьдесят коньяка. Принесли двести водки. Лоринков пожал плечами и выпил, закурив.
– Миленький, угостишь девчонку? – села рядом девушка в юбке до колена, блузке без выреза, и колготках телесного цвета.
Шлюха, понял Лоринков. Порядочные женщины в Молдавии носили ажурные чулки, сапоги-ботфорты, мини юбки в половину ширины трусов, и обнажали грудь.
– Как звать? – спросил он, закурив еще.
– Анна-Мария, – сказала она.
– Что-то знакомое, – сказал Лоринков.
– Нет, мы не встречались, – сказала она.
– Хочешь, погадаю, – сказала она, и взяла руку Лоринкова без спроса.
– Ты хороший, только уставший, – сказала она.
– Уставший мужчина в кризисе среднего возраста, – сказала она.
– Вы думаете, у вас депрессия от этого, – обвела она рукой все вокруг.
– От Молдавии, – шепотом сказала она.
– А на самом деле это в вас, – сказала она.
– Руки у тебя хорошие, – сказала она, перейдя на «ты».
– Ага, все хвалят, – сказал Лоринков.
– Знаешь, как я ими могу подрочить, – сказал Лоринков.
– Да, но это не все, – сказала она.
– Пишешь ты ими, – сказала она.
Лоринков напрягся, потянулся было к пистолету. Но Анна-Мария, вроде, на доносчицу похожа не была. Бармен за стойкой тихонько протирал стаканы – плевал в каждый, глядел на свет, и тер тряпочкой. Хорошее место, подумал Лоринков. Анна-Мария так и держала его руку у себя на груди. Под тканью. Маленькая грудь, второго размера всего. В Молдавии таких уже ни у кого не было. Каждая европроститутка оплачивала себя операцию по увеличению размера до пятого, чтоб идти хорошо, как товар рыночный. И приносить стране еще больше денег. Валюты, которая так нужна была молодому государству…
У Лоринкова встал.
– Хочешь, переночуем вместе? – спросила она.
– За что? – спросил Лоринков.
– За так, – сказала она.
Лоринков выпил еще.
* * *
…охранник, в крови, валялся на полу. Лоринков быстрым шагом пошел к сейфу. За ним бежала Анна-Мария.
– Ни с места! – крикнул второй охранник.
Лоринков выстрелил, пошел дальше. Анна-Мария встала на четвереньки, вытащили из рук охранника арбалет, побежала за мужчиной. Лоринков стал пинать деревянный сейф, сломал, наконец, вытащил оттуда все еврооблигации, бросил за спину.
– Аннушка, только золото, – сказал он.
– Камни только, – сказал он.
Анна-Мария набрала в сумку золото и камни, бумажными деньгами брезговала. Лоринков, стоя у двери, следил за коридором. Хорош, подумал он. Вот тебе и идеологический борец, подумал он с презрением. Банальный грабеж……
с Анной-Марией Лоринков пил беспробудно неделю, пока не кончились деньги. Продукты в стране выдавали по карточкам за проституцию и работу в неправительственных организациях. Для них это значило голодную смерть. Да и надо было уже выполнять задания «шендэровича»…
Так что Лоринков решил устроить налет на Государственный банк Молдавии и уйти потом полями на Украину, в Вольное Поле. Решено – сделано. Взяли электролошадь на последние деньги, подкатили к банку, ворвались… Преступности в Молдавской Европейской республике не было, охрана с арбалетами стояла… Все шло как по маслу. Но радости Лоринков не чувствовал. Вспомнились ему лица комиссаров, шедших на смерть. Вспомнились улицы Кишинева… Новые лица… Новая жизнь… А я тут, волчарой, подумалось ему… Гнать, гнать мысли от себя, подумал он. Не читал бы книг сраных, не было бы мыслей, подумал он. А ведь правы они, откровенно подумал он. Правы они, не мы. Права Европейская Молдавская Республика, а не ее враги. Что со мной, подумал он. Мозги промылись, подумал он. Уйти, уйти с Аннушкой в Украину, а там гулять будем, пить будем, жить вместе станем, уж больно прикипел он к шлюшке этой, все взгляд ловила, к руке щекой прижималась…
– Хватит! – крикнул он Анне-Марии.
Взял сумку, закинул на плечо, побежали. Бросились в электроэкипаж, поддали угольку в задницу лошади механической. Мелькнула искра, задымился уголь, пошли шестеренки крутиться, завращались пружины упруго, зацокали копыта скотины механической.
