— Это наша вина. Мы до сих пор никак не умудримся объяснить здешним жителям, что мост строится для их же блага.
Чоудхури-сахиб обратился к старику в примирительном тоне:
— Иди домой и успокойся. Скоро тебе уже больше не придется ловить рыбу и мокнуть под дождем. Когда здесь построят чугунолитейный завод, ты получишь на нем хорошую работу.
— Долго ждать, — огрызнулся старик. — Я доволен и той работой, какая у меня есть. А землю свою я не отдам ни за что!
Сахибы опять засмеялись.
— Тебе и не придется ее отдавать; землю у тебя отберут, а ты получишь за нее компенсацию.
— Так ведь это же разбой! Вы что, ограбить меня хотите?.. Но я сумею за себя постоять! — и, резко повернувшись, старик пошел прочь.
А сахибы, глядя ему вслед, только подивились, с каким упрямством этот старый чудак отказывается от своего счастья.
В нынешнем году старому Джолу Махато пришлось особенно трудно. Кроме его клочка земли, все вокруг уже прибрали к рукам сахибы. Груды железа со всех сторон обступили его маленький участок. То там, то тут появляются бараки для кули и большие бунгало для сахибов. От электрических ламп всю ночь светло как днем. В этом районе было семь деревень. Они исчезли за одну ночь, словно сквозь землю провалились.
Джолу вошел в дом и, отирая с лица пот, посмотрел на Буни, которая разводила огонь в очаге. Эта маленькая девочка — единственное, что у него осталось. Родных у него нет. И он держится за свой жалкий клочок земли, отстаивая его от дерзких пришельцев.
Не успел старик присесть, как Буни воскликнула:
— Дедушка, дрова кончились, а рис еще не сварился!
— Подожди, сейчас принесу.
Жмурясь от едкого дыма сырых щепок, Буни спросила:
— Ты пойдешь продавать рыбу?
Старик раздраженно ответил:
— Чтобы эти негодяи ели мою рыбу? Лучше пойди и брось ее в реку!
— Ты в своем уме? Наверно, опять поссорился с сахибами?
Глаза старика гневно сверкнули.
— Они хотят прогнать меня с моей земли! Почему я должен мириться с таким беззаконием? От меня ничего не останется, но и им несдобровать!
Буни рассердилась:
— От тебя ничего не останется? Так тебе и надо!
Эти слова девочки рассмешили старого Джолу.
— А если меня не будет, кто купит тебе сари, кто выдаст тебя замуж? — спросил он, закурив и выпуская изо рта клубы дыма.
— Если тебя не будет, куда мне деться? Только и останется уйти к сахибам, — ответила Буни с улыбкой.
— Уйти к сахибам? Пока я жив, не бывать этому! Давай рыбу, пойду на базар!
Буни поставила перед дедом корзину с рыбой. Старик покосился на очаг, из которого шел едкий дым, и сокрушенно проговорил:
— Негодяи вырубили все деревья в нашей округе. Дров больше не достанешь, топи углем! Раздувай огонь, я пойду.
Он перекинул через плечо полотенце, взял в руки корзину и, выйдя из хижины, направился на базар…
Дня через три Джолу, вернувшись с рыбной ловли, застал в своей хижине полицейского, который о чем-то жарко спорил с Буни.
— В чем дело? — спросил Джолу.
Под мышкой у полицейского Тарон Сингха дубинка, во рту сигарета. Похлопывая правой рукой по левой, он сказал:
— Я опять принес предписание о выселении, а твоя внучка вздумала со мной спорить. Я ведь как-никак представитель власти!
— Что за предписание? — внешне Джолу оставался спокоен.
— То, которое я повесил в прошлый раз. Хаким-сахиб вызывал тебя, а ты не явился.
— Ну, и что дальше?
— Вот я и спрашиваю твою внучку, куда делось предписание.
— А зачем пришел сейчас?
— За свою службу я получаю семь рупий. Я выполняю приказ, до остального мне нет дела. Повешу предписание и уйду.
Джолу сбросил висевшую на его плече сеть, в которой было несколько рыб. Вытирая лицо и руки полотенцем, старик спросил:
— Ну что там в твоем предписании?
— Об этом все давно знают, Джолу! Вся здешняя земля отойдет государству. Отсюда на семь миль протянется город. Землю тебе придется оставить.
— Дай посмотреть, — сказал Джолу и протянул руку.
Тарон Сингх с готовностью вынул из кармана куртки несколько листов бумаги и чернильную подушку.
— Приложи сюда палец, Джолу, — попросил он. — Наша работа очень тяжелая — приходится прогонять людей с их же собственной земли.
Джолу как будто и не слышал, последних слов полицейского.