Старик хорошо помнил: лет десять назад в их деревне появилось несколько юношей. Беседы с ними на многое открыли ему глаза. Чего только они не обещали… И он им поверил. Ждал, не сегодня-завтра все пойдет по другому… Но однажды утром он не нашел своих гостей. На рассвете юноши покинули Энатпур. Уехали неизвестно куда. Их называли революционерами и говорили, что будто бы они бежали от преследования полиции.
А теперь эти! Старик внимательно слушает девушек и Пурно. Он хочет им верить: деревня заживет по-новому. Он станет хозяином мастерской. Не надо будет тревожиться о будущем внука… Починят хижину… Уже шесть лет не перекрывалась свежей соломой дырявая крыша. Три года не покупали они себе одежды…
Старик мечтает: Факир вырос, женился… Живут они в достатке, у них четыре коровы, у жены Фокира — серебряные кольца, серьги… И он улыбается, словно видит все это наяву… Новый приступ кашля вернул его к действительности.
Факир бросился к деду, обнял его… Гости в горестном молчании наблюдали эту сцену. Зрелище для них не новое: ведь они конгрессисты! Им хорошо известно, как страдает народ, как изнывает он от нищеты, болезней, голода, гнета… Они затем и явились сюда, в эту глушь, чтобы работать на благо людям; родина их станет счастливой и свободной. Они знают, как много слез выплакала душа их народа.
Молинади поднялась. Взгляд ее затуманился слезами.
— Хозяин, благослови нас. Мы все сделаем… Не пожалеем сил… Все изменится… Верь мне!
«Что говорит эта девушка? — думает старик. — Она просит благословить ее, но во имя какого бога?» — Он посмотрел на приезжих долгим взглядом и опять закашлялся. Ему бы хотелось обнять этих чудесных ребят, но нет сил…
Веки старика устало опустились, и он задремал.
Молинади, Абха, Бина и Пурно тихо вышли за порог.
Они заночуют в сарае, а на рассвете поедут дальше. Им надо спешить на ярмарку. Там их ждет большая работа. В Куморпара вот-вот прибудут руководители Конгресса, а корреспонденты, наверное, уже там. Но когда ярмарка закончится, они обязательно вернутся сюда, поедут тем же путем, через Энатпур. Они сдержат свое слово. Чего бы им это ни стоило, устроят для старика мастерскую, и пусть все узнают о его необыкновенном искусстве!
Девушки и Пурно начали приготовляться ко сну. Спать им придется без особых удобств — свои постели они отдали старику и мальчику.
Послышались робкие шаги. В дверях сарая появился и застыл в нерешительности Фокир.
— Что же ты не спишь? — опросил Пурно.
— Дедушку знобит… Ему очень холодно, а у нас нет никакой одежды… — жалобно пробормотал мальчик.
— Бедный старик! — вздохнула Абха. Она сняла с себя чадор[19] и, накинув его на плечи Фокиру, ласково потрепала мальчика по щеке.
— Завтра мы уезжаем, брат, — сказала Молинади, — но через несколько дней снова будем здесь. Мы поедем обратно той же дорогой. Возьми пока немного денег, их хватит до нашего возвращения.
— Вы приедете к нам, правда? — спросил мальчик.
— Конечно, приедем! Накупим у дедушки кукол и сделаем все, что обещали.
Фокир взял деньги и вышел из сарая.
— Какой чудесный мальчик! — воскликнула Бина. — Хорошо бы на обратном пути взять его с собой, пусть погостит у нас.
— А старик-то очень плох, долго не протянет, — печально заметил Пурно.
Вернувшись в хижину, Фокир присел около больного:
— Смотри, дед, вот чадор. Сейчас я тебя укрою… Они обещали купить твоих кукол и денег дали — гляди, целых десять рупий.
— Десять рупий?
— После ярмарки они опять к нам заедут.
— Правда ли?
— Обещали… Но что с тобой, дедушка? Ты опять дрожишь…
— Это пройдет, внучек. — Старик с трудом приподнялся. — Я им рад! Много добрых слов они мне сказали…
Старик не кончил: силы оставили его, и он упал на постель. Его била лихорадка, дыхание стало прерывистым…
Фокир и сам не заметил, как уснул. Часа через два он проснулся: дед сидел на постели и возился со своими куклами; его все еще знобило, руки дрожали, и движения были неверными, но он продолжал работать. Этих кукол он, наверно, решил закончить сегодня же ночью.
Поглядев на дедушку, Фокир опять задремал. Мерцала, догорая, оставленная Абхой свеча…
