– Отрадно, что хоть на таком уровне сохранились добропорядочные человеческие отношения, – не смог я скрыть иронии. – У высоких людей высокие отношения. В нашей среде не то что диадему и шкатулку – упаковку от них никому доверить нельзя – сопрут!
Наверное, я сморозил глупость, потому что заведующая детским садом посмотрела на меня как-то странно.
– Не обращайте внимания, – проговорил я извиняющимся тоном. – Мой глупый длинный язык иной раз мелет что попало! Думаю, в ближайшее время наказать его, да побольней. Пирсинг вот хочу сделать!
Быстрова, не зная, как реагировать на мои слова, натянуто улыбнулась, затем вернулась к своему рассказу:
– Как я уже говорила, Сергей Николаевич договорился о встрече с ювелиром на завтра, но неожиданно ему срочно потребовалось ехать в составе делегации в Германию, и он сегодня утром примчался ко мне на работу. Зам мэра является неофициальным спонсором нашего детского сада, поэтому ничего удивительного в том, что он иногда появляется в нашем дошкольном заведении, нет, – потупившись, пояснила Быстрова. – Сергей Николаевич держит втайне от семьи покупку диадемы, он не хотел бы, чтобы жена, а главное, дочь, для которой и предназначен подарок, раньше времени узнали о готовящемся сюрпризе. Поскольку Сергей Николаевич доверяет мне, – молодая женщина вновь подняла взгляд, – то он попросил, чтобы я подержала диадему и шкатулку в своем сейфе, а завтра в садик придет ювелир и оценит драгоценности прямо здесь, в моем кабинете. Я согласилась… И вот… вот… – долгое время подавляемые Натальей Александровной эмоции просились наружу, ее миловидное личико перекосилось, казалось, еще немного, и она расплачется, как маленькая девочка.
Я уже давно понял, чем закончилась история с диадемой и шкатулкой, но, чтобы раньше времени не разводить слезы и сопли – еще успеется, – призвал заведующую детским садом к порядку:
– Продолжайте, пожалуйста, Наталья Александровна!
– Да-да, разумеется, – произнесла Быстрова после паузы, потребовавшейся ей, чтобы справиться с собой. – Так вот, Сергей Николаевич показал мне утром диадему в шкатулке, объяснил, что от меня требуется, оставил драгоценности и умчался. А я замоталась. К нам в садик сегодня утром приехал кукольный театр, мне нужно было определить артистам место проведения спектакля, гримерную, решить кое-какие технические вопросы, распределить места в актовом зале для посадки детсадовских групп… в общем, много чего. После того как Сергей Николаевич уехал, я вошла в свой кабинет, чтобы запереть шкатулку в сейф, но тут меня вызвала медсестра к малышу, у которого неожиданно открылась рвота. Я оставила коробку на столе и пошла в группу, где случилось ЧП. Мальчик действительно заболел, и я распорядилась, чтобы воспитатель вызвала в детский сад родителей. Про коробку, оставшуюся на столе, я совсем забыла. Вспомнила о ней лишь в конце спектакля. Я выскочила из актового зала, прошла в свой кабинет. Коробка так и стояла на столе. Я спрятала ее в сейф и вернулась в актовый зал. И вот, когда спектакль закончился и артисты уехали, я решила еще раз полюбоваться на диадему. В своем кабинете я открыла сейф, раскрыла упаковку, но шкатулки в ней не оказалось. Там лежала половинка кирпича.
«Все это было бы смешно, если бы не было так грустно», – констатировал я про себя. Я угадал концовку истории с драгоценностями. Уперли шкатулку. Мне очень хотелось высказать свое отношение к происшедшему, однако я сдержался, лишь пожурил Быстрову:
– Но как вы могли, Наталья Александровна, забыть спрятать такую дорогостоящую вещь в сейф?
Каким бы ни был мягким укор, он явился последней каплей, переполнившей чашу терпения Быстровой. Она разрыдалась. Я не спешил ее успокаивать, пусть выплачется.
Платочка у меня не было, зато на столе я увидел бумажные салфетки. Я приподнялся, взял салфетки и протянул их заведующей детским садом. Пробормотав слова благодарности, молодая женщина стала промокать салфетками глаза. Судя по тому, что в пачке салфеток было меньше половины, Наталья Александровна сегодня их уже использовала, и не единожды, причем для той же цели, что и сейчас. Наконец, решив, что Быстрова излила из себя достаточное количество жидкости, я проговорил:
