– Милорд, милорд! Мы не хотим вам зла! Только помогите, и…
Барон так и не понял ничего. Рванулся с кинжалом – может, со зла, а может, пытаясь сбежать. Кузнец Блейк одним ударом размазал его по стене.
Потом все они долго смотрели на труп старика. Вот это была минута, до которой жизнь одна, а после – бесповоротно другая. Так, как прежде, уже никогда не станет. Все молчали и молчали. Наконец, Блейк спросил:
– Что теперь делать-то, а?..
Никто не знал, и Салем тоже. Но он успел осознать, насколько жизнь изменилась, а остальные – еще нет. Ему боги дали больше времени: его-то жизнь изломалась раньше, когда ушла Клемента. Так что Салем ответил:
– Надо уходить. И отсюда, и из деревни. У милорда сыновья – они не простят.
– А куда идти-то?..
– Над бароном только герцог. Пойдем к нему просить справедливости. Быть может, его светлость смилуется.
Салем знал: убийце барона пощады не видать. Но есть надежда, что герцог казнит только Блейка, а прочих оправдает. И совсем уж малый, но все же шанс, что его светлость спасет деревню от голода. Салем видел в жизни лишь одного герцога – чужого, северного, и то издали. Но слыхал, что он, северянин, накормил из своего кармана не одну сотню путевских крестьян. Если путевский герцог хоть чем-то на него похож…
– Идем к его светлости, – повторил Салем уже с полной убежденностью. – Но заберем припасы из замка. Барону теперь ни к чему, а у нас неблизкий путь впереди.
Взяли из замка лошадей, повозки, припасы. Без этого было нельзя – никуда не дойдешь. Вернулись в деревню, рассказали, велели всем собираться. Несколько человек поехали в соседние села – предупредить. Если явятся сыновья барона, то нужно все валить на жителей Саммерсвита. Это саммерсвитцы убили милорда, потому и сбежали. На удивление гонцы вернулись не одни. Из каждого села пришло по паре дюжин мужиков: «Мы с вами!» Салем пытался их образумить: «Мы все страшно рискуем! Сидите лучше по домам!..» Они отвечали: «Дома ничего не высидишь – не вы одни голодаете. Если герцог хочет и дальше собирать налог, то пускай нас накормит!» Когда двинулись в путь, их набралось три сотни.
Был еще один человек, что сильно повлиял на их судьбу. Встретился на дороге около Пикси и спросил:
– Куда направляетесь?
Он был верхом, имел за плечами арбалет, а на поясе – булаву. Крестьяне не сказали ему о своем преступлении, но он все знал и сам.
– Слыхал, идете к герцогу за справедливостью. Я тоже ее ищу. Можно с вами?
– С нами опасно и голодно, – сказал Салем. – И, по правде, не очень мы тебе доверяем. Мы все – крестьяне, а ты не похож.
– Верно, я не крестьянин, а пивовар. Но мое дело отнял один лордик, с тех пор ищу справедливости. Что с вами опасно – так где сейчас иначе? А что голодно – с этим могу помочь. Если вы, парни, не страдаете брезгливостью…
Он вывел их на дорогу, что шла по берегу Ханая, и показал холмики, припорошенные снегом. Они тянулись цепочкой на многие мили.
– Это искровики, – сказал пивовар. – Кто отстал от войска и замерз или попался нетопырям. На многих мертвецах остались мундиры, доспехи, оружие. Соберите все и продайте.
Улов оказался велик, хотя вряд ли стоило этому радоваться. Сотни телогреек и кольчуг, сотни пар хороших сапог на меху, кинжалы, копья, даже несколько искровых очей!
– Благодарю тебя, пивовар, – сказал Салем. – Продав это, получим пропитание надолго.
– Зови меня Бродягой, – ответил человек. – Раньше я был пивоваром, а теперь…
Слухи об отчаянном их походе разлетались по округе. Салем хотел избежать этого, но тщетно. Новые и новые голодные крестьяне вливались в толпу. Салем всех предупреждал:
– Братья, я не хочу вам зла, потому лучше вернитесь по домам. Может статься, всех нас ждет смерть.
Они отвечали:
– Может статься – может, нет. А дома точно помрем. А у вас, вон, и сапоги, и тулупы, и глаза сытые! Возьмите нас с собой.
Салем не мог отказать. Семь сотен человек уже шли за ним, большинство несли оружие. Свое, крестьянское: топоры, вилы, цепы. Но кое-кто напялил кольчуги, взял щиты, повесил на пояс трофейные кинжалы. Растущая их сила все больше тревожила Салема. Одна деревня еще может странствовать незаметно, но семьсот человек!..
