– Чак, прошу тебя! Пожалей нас!.. – выдохнул кассир, обращаясь к стене с амбразурой.
– Надоело ждать, – бросила рабыня и стала считать. – Пять пальцев. Четыре пальца. Три пальца. Два…
Вдруг амбразура заговорила:
– Ладно, ладно, я выхожу.
– Умный парень, – улыбнулся южанин.
Вопреки протестам начальника, дверь хранилища лязгнула засовами, заскрипела. Наверное, внутри было жарко и душно: на бритом черепе стражника блестели капельки пота. Чак был высок и жилист, и, как показали события, отчаян и быстр, словно черт. Но вряд ли умен…
Стражник скользнул взглядом по кассе, поднял увесистый мешочек и бросил южанину:
– Держи.
Зрачки южанина машинально дернулись, следя за летящим предметом. А Чак мгновенно повернулся к рабыне и выбросил руку с ножом. Западница успела увернуться от клинка, но Чак ударил второй рукой и выбил из нее дух, тут же вновь занес нож. Однако южанин не стал тратить миг, чтобы поймать мешочек. Он отшатнулся, деньги с грохотом брякнули на пол, а южанин прыгнул вперед и всадил нож в затылок охранника – за секунду до того, как тот прикончил бы рабыню.
– Тирья тон тирья, – сказал южанин мертвецу.
Женщина отряхнулась, глотнула воздуха, презрительно пнула труп Чака:
– Безмозглый пес. Кто захочет сдохнуть ради денег?!
– Видимо, он надеялся победить, – рассудительно молвил южанин. – Ты как считаешь?
Вопрос адресовался Мортимеру, и тот проскулил:
– Вы убьете нас?..
– Вопросом на вопрос – как невежливо. Не вижу смысла убивать тебя: от этого ты вежливей не станешь.
Южанин заглянул в мешочек и присвистнул. Рабыня зашла в хранилище и вынесла еще два, столь же увесистых. Дала по одному в руки кассиру и Мортимеру.
– Вперед, выходим.
– Теперь вам точно конец! – подал голос начальник. – У выхода вас ждут!
– Надеюсь, что ждут, – сказал южанин и стукнул начальника головой о стену. Тот лишился чувств.
Когда они вышли в приемный зал, Мортимер убедился в правоте начальника: их, действительно, ожидали. Правда, не те люди, кого имел в виду начальник. Привычные мордовороты у наружной двери были мертвы – лежали ровно на тех местах, где весь день несли вахту. И приказчик Хаген разделил их судьбу – он распластался по столу, залив кровью учетную книгу. Щетинистые узкоглазые мужики расхаживали по комнате, поигрывая изогнутыми мечами. Увидев их, Мортимер сбился с шага и чуть не упал. Кто-то из головорезов заржал, как конь. Другой отнял ношу у приказчика, брякнул на стол, распахнул. Глаза его расширились:
– Ай, Дух Степи!
– Вот еще, – сказал южанин и отдал узкоглазым два других мешочка.
С минуту все были заняты: смотрели на золото. В Мортимере затрепетала робкая надежда: сейчас они обрадуются, подобреют от щедрости добычи, и… может быть… Взглянув на кассира, увидел тот же проблеск и в его глазах. Глория-Заступница, помоги нам!..
– Убей их.
То был давешний клиент в шляпе и очках. Он смотрел прямиком в лицо Мортимеру, а обращался к женщине:
– Убей.
– Зачем? – спросила рабыня.
– Затем, что я говорю.
Она помедлила, будто взвесила.
– Не довод.
– Лучше не спорь со мной, дамочка.
Рабыня расставила ноги пошире, положила руки на пояс с ножами, упрямо наклонила голову.
– Незачем их убивать. Идите!
Мортимер и кассир не сразу поняли, что она обращается к ним.
– Ты чего это?.. – рыкнул один из узкоглазых. – Кончай ползунов!
– Идите отсюда, – повторила рабыня, толкнув их в спины.
Мортимер никогда бы не решился пройти сквозь толпу бандитов с острыми мечами, если б не прямой приказ. Чара твердо сказала, что ему делать, и он подчинился. Вдавив голову в плечи, зашагал к двери.
– Убейте, – повторил клиент в шляпе.
Один узкоглазый поднял меч, и Мортимер сжался еще сильнее, но продолжал идти – уже не мог остановиться.
– Только попробуй, – сказал позади южанин.
Головорез застыл, не нанеся удара. Пройдя в футе от его клинка, Мортимер и кассир выбрались на улицу. Когда дверь захлопнулась за спинами, оба побежали.
Скоро Мортимер потерял кассира из виду. Тот свернул в какой-то переулок, а Мортимер мчал прямо. Снег забивался в глаза и уши, под ногами скрипело, в легких разгорался огонь. Он бежал, не разбирая дороги и почти ничего не видя. Дважды наталкивался на людей, раз упал… Опомнился от гулкого медного звона в небесах. Остановился, уперся руками в колени, тяжко дыша, запрокинул голову. Он был у городской ратуши, часы на ней пробили пол-восьмого.
