Но, вместо того чтобы прислушаться к моим словам, полицейские достали наручники. Поняв, что мне не верят, я попросила разрешить позвонить и тут же набрала телефон Леона. Он не сразу снял трубку, а голос его был сонным.
— Леон, только, пожалуйста, не пугайся. Тут девушку убили, а я из её груди нож вытащила. Теперь меня подозревают в убийстве. Я думала, только у нас в России так — хватают по первому подозрению. Меня сейчас забирают в полицию, и одному богу известно, что дальше со мной будет. Пожалуйста, спаси! У меня никого здесь нет, ты должен мне помочь!
— Подожди, Лика, где ты? Выпила, что ли?
— Есть немного.
— Ты разве не у себя в номере?
— Я решила немного погулять, но… неудачно. Леон, послушай, я попала в историю.
— Ты в порядке?
— Я просто в истерике.
— Какой нож и откуда ты вытащила?
— Леон, если ты думаешь, что я сошла с ума или напилась, то ошибаешься. Поговори с полицейскими и помоги. Если возьмёшь меня замуж, я всю жизнь буду хранить тебе верность и никогда не посмотрю ни на одного мужчину. — Я передала трубку полицейскому и сказала переводчику: — Поговорите, это мой муж. Он очень уважаемый человек, хозяин роскошной гостиницы. Сейчас он подтвердит, что я не виновата, просто хотела помочь этой девушке. Вытащила нож. Я думала, она жива… Объясните ему, где я нахожусь, как до меня добраться.
Полицейские деловито осматривали место преступления, тело Ларисы положили в черный полиэтиленовый мешок. Я вздрогнула — мне ясно привиделось, что, если бы за вином пошла она, с ножом в груди лежала бы я. Полицейские же несколько раз брали у меня показания и заметно нервничали. Видимо, их не устраивало то, что я говорила. А я повторяла одно и то же, потому что ничего нового сказать не могла. У меня создалось впечатление, что они действительно хотели, чтобы я рассказала им в красках, как убивала Ларису… Но это сделать, по вполне понятным причинам, я не могла.
Слёзы застилали глаза. Я устала повторять, что пока меня допрашивают и подозревают, настоящий убийца, скорее всего, уже покинул Венецию. Леон появился, когда на моих запястьях уже были наручники. Я бросилась к нему и зарыдала.
Леон договорился с полицейскими, чтобы меня пока отпустили. Я поняла, что он внёс залог, чтобы я не ночевала в полицейском участке. Мы добрались до отеля, пошли в бар, он посадил меня перед собой и велел принести мне чай с лимоном.
— Лика, я хочу знать точно: ты убивала эту девушку или нет? — спросил он устало.
— Леон, ты мне не веришь?
Трясущимися руками я взяла чашку, жадно сделала несколько глотков, поморщилась из-за того, что слегка обожглась, и во всех подробностях рассказала Леону, что со мной произошло этой ночью. Он внимательно слушал и нервно курил.
— Если честно, мне очень жаль, что наше знакомство с тобой так некрасиво началось. Я думал, ты серьёзная девушка.
— Я серьёзная…
— Если так, ты должна была остаться в номере и лечь спать. Куда тебя понесло ночью?
— Леон, мне было очень одиноко.
— Лика, мы же обговорили с тобой все моменты, связанные с твоим одиночеством. Я предложил тебе официальный брак и предупредил: всё, что имею, будет твоим до той минуты, пока ты не вздумаешь с кем-нибудь трахнуться.
— Леон, странная сделка. Ты свое имущество переписываешь на меня, только при этом я никаких прав на него не имею, лишь могу пользоваться. Честно говоря, мне это неясно. Я собственник или нет? Если — да, то почему не могу распоряжаться своим добром? Хотя я понимаю: в брачном контракте могут быть какие угодно условия.
— Спасибо, хоть это понимаешь. А если я на тебя всё перепишу без всяких условий, то в твоей новой жизни для меня не останется места.
— Я тебя услышала. Но сейчас дело даже не в этом. Пожалуйста, сделай так, чтобы полиция больше не имела ко мне претензий. Мне совсем не хочется в тюрьму. Надеюсь, ты веришь в мою невиновность?
Леон раскупорил бутылку коньяка, налил себе приличную порцию и, не закусывая, осушил её. Я ловко пододвинула к нему корзину с фруктами.
— Я и подумать не мог, что ты можешь одна, ночью, отправиться гулять по ночному городу. Тебе захотелось приключений, и ты их получила сполна, — он закинул ногу на ногу, стряхивая пепел на пол. — Всегда знал, что русские женщины порочны.
