Ой, Пол, а помнишь кафе неподалеку от Двадцатимильного дома, на Ла-Бреа, там еще подавали мороженое с розовой водой? Они разрешали нам проводить совещания и пользоваться их телефоном? Я бы хотела познакомить тебя с Би.
Я знаю, о чем ты думаешь. «Когда же, интересно, она успевает принимать душ?» А я не успеваю! Могу несколько дней не мыться. Я теряю человеческий облик, я не понимаю, что со мной. Я поругалась с соседкой – да! опять! – а потом в отместку ей повесила щит оскорбительного содержания и нечаянно разрушила ее дом. Ты, черт возьми, можешь себе такое представить?
Эта печальная история тянется аж с тех пор, как Би пошла в первый класс. У них в школе прямо-таки обожают чуть что припахивать родителей. Все время пытаются записать нас в какие-то комитеты. Я, конечно, никуда не записываюсь. Как-то ко мне в вестибюле подошла одна из родительниц, Одри Гриффин.
– Я смотрю, вы ни в один комитет не записались, – начала она, ядовито улыбнувшись.
– Я не очень увлекаюсь комитетами.
– А ваш муж?
– Еще меньше, чем я.
– Что же, вы оба не верите в пользу общественной работы?
К этому времени вокруг нас собралась стая мамаш, с вожделением предвкушающих давно назревшую стычку с асоциальной мамашей больной девочки.
– Не уверена, что это вопрос веры, – ответила я.
Через пару недель я зашла к Би в класс. У них там была такая штука под названием «Интересная стена». На ней ученики писали вопросы типа: «Интересно, что русские дети едят на завтрак?» или «Интересно, почему одни яблоки красные, а другие зеленые?». Все это было очень умилительно. И вдруг я наткнулась на такой вопросик: «Интересно, почему все мамы что-то делают для школы, а одна нет?» Это написал Кайл Гриффин, отпрыск той самой клуши.
Мне этот ребенок не понравился с самого начала. У Би на груди большущий шрам. Сейчас он побледнел, но тогда сиял во всей красе. Однажды Кайл увидел шрам и обозвал мою дочь Гусеницей. Я, конечно, была не в восторге, когда Би мне об этом рассказала, но дети жестоки, а Би даже не обиделась. И я не стала ничего предпринимать. Но вот директриса, которая видела этого мальчишку насквозь, воспользовалась Би как предлогом, чтобы устроить ему веселую жизнь.
Через год, все еще злясь из-за «Интересной стены», я переступила через худшее в себе и впервые в жизни согласилась выполнить общественное поручение – отвезти детей на экскурсию в «Майкрософт». Мне поручили четверых: Би и еще троих, включая Кайла. Мы проходили мимо автоматов со сладостями (в «Майкрософте» эти автоматы повсюду, причем работают они бесплатно: просто нажимаешь на кнопку, и все). Юный Гриффин, родившийся на свет с инстинктом разрушителя, стукнул по автомату кулаком. Выпал шоколадный батончик. Естественно, он принялся что есть мочи колотить по остальным автоматам, и к нему присоединились другие дети, в том числе Би. На пол посыпались батончики и банки газировки, дети запрыгали вокруг них, вопя как полоумные. Потрясающая сцена, почти как в «Заводном апельсине». Но тут под предводительством директрисы появляется вторая группа детей, и все они наблюдают, как буйствуют мои поднадзорные.
– Кто из вас первый начал? – спрашивает директриса.
– Никто, – отвечаю я. – Это моя вина.
Что же делает Кайл? Поднимает руку и сам себя закладывает:
– Это я первый начал.
С того дня Одри меня возненавидела. И других мамаш науськала.
Почему я не сменила школу? Ведь есть и другие хорошие школы, куда я могла отдать Би… Да, но по пути к каждой из них мне пришлось бы проезжать мимо итальянского ресторана «Бука ди Беппо». Мне и так несладко, а если еще четыре раза в день проезжать мимо итальянского ресторана… Ну уж нет!
Тебе еще не надоело? Лично мне – да.
Еще пару слов: помню, в детстве мы в каком-то загородном клубе искали пасхальные яйца. Я нашла золотое яйцо и в качестве приза получила живого крольчонка. Не сказать, чтобы моих родителей это сильно обрадовало, но они все-таки купили клетку, и кролик поселился в нашей квартире на Парк-авеню. Я назвала его Матросом. На лето я уехала в лагерь, а родители отправились на Лонг-Айленд, оставив Матроса на попечение горничной. Вернувшись в конце августа, мы обнаружили, что Глория два месяца назад сбежала, прихватив столовое серебро и мамины драгоценности. Я ринулась к клетке Матроса, не чая увидеть его живым. Он забился в дальний угол и весь дрожал. Он пребывал в плачевном состоянии: мех от истощения страшно отрос – организм пытался компенсировать нехватку пищи замедлением обмена веществ и понижением температуры тела. Когти отросли на целый дюйм, а передние зубы спускались до самой нижней челюсти, так что он едва мог открыть рот. Кроликам необходимо постоянно грызть что-нибудь твердое, например морковку, иначе зубы у них отрастают. Я в ужасе открыла клетку, чтобы обнять своего малыша, а он в припадке слепой ярости разодрал мне лицо и шею. Шрамы до сих пор видны. Оставшись без присмотра, он одичал.
