Золота? Город какой или княжество целое? Награжу, чем попросишь. Только сделай так, чтоб поехал батюшка за море, а меня здесь оставил. Я договорюсь с боярами, кину им кусок, пущай подавятся. С соседями мир заключу, к дружбе жить станем… Ну, чего молчишь?
Бомель с ужасом смотрел на стоявшего перед ним на коленях царевича, который перемежал латинские слова с английскими, русскими, пребывая в состоянии крайнего возбуждения, более всего боялся, что слуга, находящийся за занавеской, все слышит и может донести царю. А может, кто-то другой стоит за дверью и… Он хорошо знал, что такое дворцы царей и как неосторожно сказанное слово легко достигает ушей господина.
— Встаньте, немедленно встаньте, — он и сам опустился на колени, пытаясь силой оторвать Ивана Ивановича от пола, — вдруг кто войдет сюда или услышит…
— Да ты не бойся, — махнул рукой царевич, поднимаясь с колен, — Тришка, что в прислужниках у меня, глухонемой и не бельмеса не понимает. А батюшка поехал с утра во дворец к татарину Симеону Бекбулатовичу, шуту этому. Тьфу, догадался, кого на трон вместо себя посадить. Нет чтоб мне, сыну царскому, управление государством уступить, а он… Ладно, даю тебе сроку неделю и потом погляжу, на что ты способен. Пшел вон, — царевич пришел в себя и, видимо, жалел, что проявил слабость перед посторонним.
Бомель вскочил и попятился к дверям, низко кланяясь и плохо соображая, как он будет выпутываться из своего весьма затруднительного положения. Царевич же, стоя спиной к двери, налил в свою чарку еще вина и, запрокинув голову вверх, не раздумывая выпил.
* * *
Иван Васильевич в это время находился в кремлевском дворце и сидел смиренно в тронном зале возле стены, поглядывая насупленно на Симеона Бекбулатовича, облаченного в царские одежды и бочком восседавшего на царском троне. Тут же находились десятка два бояр, приглашенных к царю Симеону по случаю прибытия польских послов с грамотой от их государя Стефана Батория.
Открылась парадная дверь в тронную залу и рынды, стоящие подле нее, расступились, давая проход трем полякам в нарядных кафтанах. Первым шел невысокий, но дородный шляхтич с длинными седыми усами и чисто выбритым подбородком. Он нес под мышкой свиток с большой красной восковой печатью, свисающей на тонком шелковом шнурке. Сзади него, придерживая сабли, шагали два других посла с небольшими бородками и завитыми кверху усами. Все трое держались независимо и, не глядя на собравшихся, направились к трону. Не доходя пяти шагов, первый шляхтич поклонился и протянул свиток. Потом он поднял глаза и в недоумении уставился на Симеона.
— Ваше царское величество, — начал он и стушевался, повернулся к своим спутникам и что-то тихо спросил, чуть пошептавшись, вновь повернул голову в сторону трона и, кашлянув несколько раз, продолжал, — ваше царское величество, мы отправлены королем нашим, избранным на трон польский, чтоб вручить грамоты с заверением о мире и дружбе с московским князем Иваном Васильевичем… — он опять прервался и скользнул взглядом по лицам бояр, сидящим на лавке вдоль стены, чуть задержался на Иване Васильевиче и опять повернулся к Симеону Бекбулатовичу.
— Давай, давай, говори все, что король приказал говорить царю московскому…
— Князю московскому, — сделал ударение посол, — но я его не вижу.
— Великой милостью мне поручено вершить дела государства нашего, — подняв кверху подбородок с жиденькой бородкой, ответил Симеон Бекбулатович.
— Бесчестье какое для послов Речи Посполитой, — задохнулся посол и стоявшие сзади него шляхтичи насупились, сдвинули брови, всем видом выражая согласие со словами товарища.
Бояре на лавках зашумели, и князь Шуйский крикнул со своего места:
— Никто вас не бесчестит, а принимает как должно.
Говорите, что нужно, а уж мы решим, чего дальше делать станем.
— Верно, верно говорит князь, — поддержали его остальные бояре, ударяя длинными посохами об пол.
Но послы, видимо, были людьми не робкого десятка и на них не подействовали угрожающие выкрики бояр. Старший шляхтич настойчиво повторил:
— Наш король велел передать эту грамоту, — он поднял над головой свиток и красная печать, качнувшись, опустилась ему на лоб, — передать князю московскому Ивану Васильевичу. Но перед нами его нет, а потому… — но он не закончил, потому что Иван Васильевич соскочил со своего места, в несколько шагов оказался прямо перед ним и, сведя брови гневно, спросил:
