Желтые глаза лунника широко распахнулись, он закашлялся – на губах появилась кровь. Он быстро облизнулся, совсем по-звериному, затем уже вполне осмысленно уставился на Малику.
– Вы?!!
– Я, – радостно ответила она, – лежите, граф. Теперь вы мой должник.
– С какой это стати? – огрызнулся лунник и, поморщившись, отстранил руки Малики, – что вообще, побери меня йоргг, произошло? Что вы здесь делаете, когда я просил вас не высовываться из своей комнаты? И что здесь делаю я?!!
– Можно подумать, вы не помните, – надулась Малика.
Оказалось, граф не только презирал весь род людской, он еще и не был обременен… совершенно, причем…Чувством благодарности! Прямо чудеса какие-то.
– Не помню, – пробормотал лунник и уставился на Малику, – это ваши фокусы? Чего добиваетесь, госпожа Вейн?
Он быстро поднялся на ноги, огляделся – и ведьма услышала вполне закономерное «ничего не понимаю».
– Призрак Хаора, очевидно, силен, – сказала она в спину Рутто, – если вы даже не помните…
Лунник подозрительно прищурился.
– Что это вы делаете на полу, госпожа Вейн?
– Что я делаю? – она хихикнула, – возвращаю вас из мира мертвых, милорд! И надеюсь услышать хотя бы «спасибо» за труды тяжкие, не говоря уже о вознаграждении…
– Да вы просто сумасшедшая. – он отвернулся и, по-видимому, задумался. Потом спросил, – так что, по-вашему, здесь произошло?
– Снимите что-нибудь из одежды, – ведьма все еще сидела на полу. Вставать она не торопилась, заклинание отнимает немало сил у ведьмы с «чужой» специализацией, – и посмотрите сквозь ткань на свет. Ответ вы найдете там.
Граф даже не нашелся, что ответить. Но затем, видимо, желая расставить все точки над «и», быстро снял кафтан, внимательно оглядел расплывшееся кровавое пятно, а заодно и аккуратную треугольную дырочку.
– Что скажете, милорд? – мягко поинтересовалась Малика, решив ковать железо пока горячо.
Он долго молчал. Потом с яростным шипением швырнул кафтан в угол, оставшись в белой сорочке. У Малики защемило сердце – милорд, милорд… Нет покоя в душе, нет согласия с самим собой. Лунник он и есть лунник, изменчивый, как его ночная госпожа.
– Где стилет? – сквозь зубы обронил Рутто, склоняясь над Маликой.
Она молча подала оружие, ненароком подумав – вот он, последний миг ее жизни. Кто знает, что там на уме у графа?
– Вы видели, кто это сделал? – тихо спросил он, разглядывая клинок.
– Я надеялась узнать об этом у вас. Замок меня сюда вытолкнул, как будто…
– Он знал, что ведьма может спасти его хозяина, – лунник холодно улыбнулся. – возвращайтесь к себе, госпожа Вейн. Полагаю, что найду, как вас отблагодарить.
Малика поднялась, поспешно запахнула на груди халат. От нее не ускользнуло то, с каким великолепным презрением граф обежал взглядом ее наряд, больно кольнула обида. Что ж, пусть. Не родня, и не близкий друг – просто… еще один эпизод долгой ведьмовской жизни.
– Позвольте мне остаться в Блюменсе, – прошептала ведьма, – пожалуйста.
Положа руку на сердце, она уже и сама не понимала, зачем ей все это нужно.
Лунник не торопясь обогнул обеденный стол. Постоял на том месте, где на полу осталось кровавое пятно, рассматривая Малику пустым, отсутствующим взглядом.
«Откажет», – грустно подумала она.
– Оставайтесь, – сквозь зубы процедил граф.
– Наконец-то вы прислушались к голосу здравого смысла, – не удержалась Малика.
Лунник только что зубами не заскрежетал. Малике показалось, что еще немного – и он пальцами продавит дырки в столешнице, на которую опирался.
– Близится вечер, госпожа Вейн. Надеюсь, у вас хватит благоразумия не покидать свою комнату до утра?
– Наоборот, милорд, – Малика широко улыбнулась, – эту ночь я намерена провести в вашей спальне. Рядом с вами.
От подобной наглости лунник онемел. Но затем очень быстро взял себя в руки – надо отдать должное, граф Рутто вообще недурственно владел собой, даже новость о том, что едва не помер, воспринял с удивительным спокойствием.
– Я не могу понять, к чему вам это, госпожа Вейн, – сказал он негромко, – но, полагаю, вам известно, чем может закончиться ночь, проведенная в моем обществе во время большой луны?
* * *
