Первая неделя похода ничем особенным не выделялась до тех пор, пока они не миновали исландско-шетландско-фарерскую брешь и не попали в жестокий шторм с волнами высотой более десяти метров. Во время шторма одного из операторов гидролокатора свалил приступ острого аппендицита. Корабельный врач сначала боролся с инфекцией массированными дозами антибиотиков, но потом принял решение делать экстренную операцию. Лодка шла в подводном положении на скорости семь узлов и, согласно приказам по обеспечению скрытности, всплывала для подзарядки батарей только ночью. При такой ужасной погоде проведение операции даже при ходе под перископом или под РДП было невозможно, поэтому они несколько часов шли под РДП, делая полную зарядку батарей, чтобы уйти под воду, и уйти достаточно глубоко, чтобы избежать ударов волн, которые чувствовались на глубинах до двадцати метров. Это была тяжелая битва.
Погода была ужасной; Атлантика разбушевалась восьмибалльным штормом, и Дубивко был вынужден полностью всплыть для зарядки батарей, потому что идти под РДП вблизи поверхности было невозможно. Лодки «Проекта 641» являлись улучшенным вариантом немецких лодок «XXI серии» времен Второй мировой войны — первых лодок, на которых была успешно реализована концепция работы дизеля под водой, дававшая лодкам возможность оставаться незамеченными на переходе и к тому же заряжать батареи примерно через каждые сорок восемь часов. При плавании под РДП глубина погружения лодки составляла около одиннадцати метров, а выполненная из нержавеющей стали мачта отбора воздуха возвышалась примерно на полтора метра над спокойным морем, обеспечивая поступление воздуха к дизелям. Во время зарядки батарей для хода лодки требовалось два дизеля: один обеспечивал движение лодки, второй заряжал батареи, третий был запасным. При высокой волне, однако, погруженный в воду клапан, предотвращающий затопление воздухозаборника, часто закрывался. Когда такое случалось, мощные дизели яростно сосали воздух из всех отсеков ПЛ, создавая сильное разрежение. После этого отвратительной отрыжкой следовал выхлоп, заставлявший экипаж кашлять и блевать на своих постах. Всасывание было настолько мощным, что глаза лезли из орбит и щелкало в ушах. Дубивко знал, что у матросов в таких случаях иногда даже срывало пломбы с зубов. Тем не менее, несмотря на возросший риск быть обнаруженным РЛС противника, они были вынуждены идти в надводном положении при таком шторме. С двумя работающими дизелями на поверхности они создавали гораздо больше шума и были гораздо более уязвимы к обнаружению РЛС и гидролокационными буями. С другой стороны, надводный фоновый шум, создаваемый штормом, помогал им маскироваться от самолетов-разведчиков. И все же плохая погода делала их переход чрезвычайно неудобным и физически опасным. Когда они вертелись на волнах, припасы, которыми набили лодку перед выходом в море, часто срывались со своих мест и создавали внизу полную неразбериху, при которой ветчина и колбасы, развешенные над торпедными аппаратами, срывались вниз, а по полу гуляли ящики с тушенкой. Была большая опасность получить травму от падающих продуктов, и только вообразите себе состояние командира подводной лодки, которому пришлось бы сообщать матери матроса, что во время выполнения боевой задачи в Атлантическом океане ее сын был убит упавшей копченой ветчиной или ящиком банок с сардинами.
У подводников не было другого выбора. Как-то раз во время плохой погоды, когда они продолжали зарядку батарей, Дубивко увидел американский патрульный самолет «Нептун» «P2V» дальнего радиуса действия, правда, вахта радиоперехвата заранее предупредила его о самолете.
— Командир, у нас есть перехват РЛС американского самолета и немного радиообмена, позволяющего определить его тип как «Нептун» «P2V» с базы ВМС США Кефлавик, самолет следует в наш район. — Дубивко был уверен, что при таком волнении самолеты не смогут их засечь даже с выступающей над водой рубкой; на экране самолетной РЛС будет чересчур много помех, создаваемых морем; вызванные штормом надводные шумы сделают практически бессмысленным и применение гидролокационных буев, поэтому лодка продолжала идти в надводном положении, производя полную зарядку батарей. Было страшно, и на краю сознания таилась жуткая мысль о том, что произойдет, если по какой-то причине они потеряют ход. К счастью, у них было три дизельных двигателя, но им доводилось слышать истории и про баки с загрязненным топливом, и про воду в топливе, что приводило к отказу двигателя, а то и двух. Представить подобное было ужасно, и Дубивко выбросил эти мысли из головы. Он верил своему механику, и был убежден, что тот не допустит никаких происшествий, угрожающих лодке. Нам еще повезло, думал Дубивко, у нас травмирован только один вахтенный офицер, ударившийся о стенку мостика и сломавший три ребра. Волны были громадными, и лодку словно подбрасывало к небесам на гребне громадной волны, и ничего не было слышно и видно, кроме ветра и неба в разорванных облаках со всех сторон; а потом лодка плюхалась вниз, к подошве волны, и кругом опять были только волны, волны — до самого горизонта.
