Внезапно, когда нос лодки уже стал разворачиваться, чтобы занять направление пеленга на эсминец, Шумков увидел, как крупнокалиберная пушечная установка шарахнулась в сторону от лодки и замерла, направив ствол орудия вперед по ходу эсминца и в сторону от них.
— Переложить руль, — скомандовал Шумков вниз.
— Есть переложить руль. Руль право на борт, сейчас на курсе ноль четыре ноль, — доложил оператор на руле.
— Лечь на курс ноль девять ноль, — приказал Шумков, к которому возвращалось хладнокровие.
Не прошло и десяти секунд, как последовал новый доклад оператора:
— Легли на курс ноль девять ноль.
— Очень хорошо, — произнес Шумков, наблюдая за эсминцем, который уравнивал свой ход с малой скоростью лодки и оказался на траверзе лодки, на параллельном курсе и приблизительно в тысяче метров от нее. Неожиданно с сигнального мостика эсминца заморгал семафор. — Связиста сюда, быстро, они передают нам сообщение семафором, — приказал Шумков, который впервые почувствовал облегчение. От свежего воздуха у него даже закружилась голова.
Немедленно появился Чепраков и стал читать сигналы, поглядывая тем не менее в международный справочник.
— Командир, они спрашивают «Нужна ли вам помощь?».
— Нужна ли нам помощь? — Шумков расхохотался почти истерически. — Конечно, нужна. Как насчет парочки дизельных двигателей, тонны свежей воды и свежих овощей? — проворчал он. — Этого не передавать, и вообще, не отвечайте пока на семафор, дайте мне немного подумать. Принести сюда государственный флаг.
Матрос принес флаг и стал закреплять его в маленьком складывающемся флагштоке.
— Нет, я же сказал государственный флаг, а не военно-морской вымпел. Приказы почему-то требуют государственного флага, хотя я сам предпочел бы военно-морской флаг. Давайте пошевеливайтесь с флагом, и быстро сюда механика. — Шумков был в приподнятом настроении, он расслабился. Впервые он понял, что они не на войне — сейчас, по меньшей мере. Кажется, американцы ведут себя корректно; тем не менее надо быть настороже.
Шумков, стоявший впереди механика, разглядывал свой эскорт. У эсминца были впечатляющие контуры корпуса, и все же он смотрелся устремленным вперед, наперерез легкой волне. Корабельная обшивка серого цвета поблескивала в лучах раннего закатного солнца. Лоснящийся эсминец, находившийся на дальности тысяча метров слева от кормы лодки, словно выказывал гордость недавней схваткой. Американцы действительно показали себя профессионалами и людьми дела — не было мелочных сообщений, не было беспокоящих маневров — за исключением короткого инцидента с пушечной установкой, который Шумков включил в свой доклад в Москву.
«Блэнди» подошел на дистанцию примерно в тридцать метров для фотографирования. Эсминец действовал корректно, сделал дело и вернулся на свое место за кормой лодки. Шумкову стало интересно, что за человек командует эсминцем. Как его зовут? Каковы условия для экипажа на борту эсминца?
Более недели, т. е. с двадцатого числа, когда они получили — на пять дней позднее остальных трех лодок — новые приказы на патрулирование и отмену перехода в Мариэль, в адрес Шумкова не поступало ни единого сообщения от командира бригады Агафонова. Правда, теперь у Шумкова, после изучения радиообмена в американских сетях и доклада офицера-связиста, проанализировавшего новости, передававшиеся американскими коммерческими радиостанциями, было ясное понимание того, что происходило. «Б-130» шла прямиком в осиное гнездо, в котором в настоящее время должны были находиться более двухсот американских кораблей, сновавших в разных направлениях. Шумков со связистом несколько раз пытались послать телеграмму с докладом в штаб Северного флота и в Москву с подробностями инцидента, сделали более двадцати попыток, но подтверждения в приеме телеграммы так и не получили.
Шумкова беспокоила судьба его хорошего приятеля Алексея Дубивко, командира однотипной лодки «Б-36». Что с ними произошло, он узнал только после своего возвращения в Полярный.
30 октября 1962 г.
Шесть часов вечера, вторник
ЭМ ВМС США «Блэнди»
300 миль северо-восточнее пролива Кайкос
