– Газу больше… Больше, еще больше, не трусь. Я же вот он, рядом.
Трактор, дрожа и покачиваясь, ползет по пашне. Юра напряженно вглядывается через запыленное ветровое стекло. Тусклая фара с трудом отвоевывает у темноты небольшое пространство впереди трактора.
Только бы не сбиться с прямой! Как Петр угадывает, куда вести? Плохо видно, почти ничего не видно впереди. Черная распаханная земля поглощает весь свет.
Становится жарко. Юра расстегивает стеганку, проводит языком по пересохшим губам.
– Согрелся? – посмеивается Петр. – А ничего, у тебя получается – будь спок!
Прошло еще несколько минут – и Юра совсем освоился. Главное, прямо и прямо.
А Петр – хороший парень. Чтобы кто-нибудь из других трактористов передал управление школьнику! Вдруг огрех? Ему же самому брак запишут: кто велел сажать практиканта за рычаги?
– Знаете, у Маруси ружье на сеялке, – сказал Юра; ему захотелось чем-то отблагодарить тракториста, ну хотя бы доверием.
– Да ну-у, – протянул Петр, и Юра не понял: насмешливо или удивленно.
– Тут у вас в прошлом году лебедей убили на озере…
– Думаешь, он? – сразу догадался Петр. Юра пожал плечами:
– Если он браконьерствует… Такому все равно: лебеди – не лебеди.
– Что-то не замечал я за ним. Но теперь присмотрю, будь спок, – пообещал тракторист. – Это куда же годится – такую красоту стрелять… А они-то хоть вкусные?
Юре снова почудились иронические нотки в его голосе. Повернул голову – нет, он серьезно.
– Не ел.
– Пусти-ка меня. – Петр приподнялся с сиденья. – Видишь, везут семена.
Глубокая ночь. Время тянется медленно, тягуче. Юра то и дело прочищает сошники, нужно, не нужно – разравнивает зерно в ящике.
– Знаешь, который час? – кричит Маруся.
– Нет.
– Скоро два. – Маруся перебрался к нему на сеялку. – Что, зелень, спать охота?
Ложись прямо в ящик, я тут сам за тебя посмотрю. – Зачерпнул горсть зерна и снова жевать.
– Нет. – Юра отодвинулся, не скрывая неприязни.
– Ему по-хорошему, а он – нет! Ну и клюй себе носом, пока с сеялки не брякнешься. А я вот лягу.
Маруся вернулся на свою сеялку. В самом деле, устраивается в ящике. Вот потеха! Как он с брюшком? Ничего, залез, лежит.
А если забьет сошники?.. Тоже работничек! Приехал, называется, помогать совхозу.
Трактор пошел медленнее, остановился.
– Эй, на борту! – крикнул Петр. – Живые – сюда!
Юра со всех ног несется в кабину. Тепло, приятно. Он крякает, трет озябшие руки.
– А Маруся?
– Дрыхнет в ящике.
– Вот Филон! – Петр усмехнулся. – Ну, пацан, считай, норма уже есть. Даже побольше – будь спок!
– Быстро водите!
– А то ползти, как ты… Хочешь еще поводить? До края поля, там машину с зерном подождем. А я пока на сеялках постою.
И вот Юра один в кабине. До конца гона – километра полтора. И все время по прямой. Чтобы точно и ровно.
А если чуть поправить фару? Вот так! Теперь сбоку виден след сеялки. Держаться от него на одном расстоянии – и порядок.
Так легче. Можно даже немного прибавить газ.
Конец гона. Здесь разворачиваться. Нет, лучше пусть Петр! По прямой еще ничего, а на развороте запутаешься…
– Эй! – крикнул Юра в темноту.
– Бегу! – отозвался Петр и почти сразу же появился в кабине. – Что не развернул, пацан?
– Если бы днем…
– Посмотри, как я. Потом сам попробуешь.
Развернулись, стали. Маруся вылез из своего ящика. «Ага! – удовлетворенно отметил Юра. – Трясется спросонок, как лист на осеннем ветру». Тут и машина с семенами подошла. Заправили ящики доверху.
– На сегодня все, – сказал Петр заправщикам. – Больше не приезжайте… Экипаж, по местам!
Тронулись рывком, даже зерно посыпалось. Отъехали метров десять – стали.
Опять трактор рванул – опять стали. Снова… Что-то не ладится.
Юра побежал к трактористу:
– Что случилось?
Петр сердитый, злой:
– У себя спроси. Натворил со сцеплением.
– Я?.. – растерялся Юра.
– Работал трактор, как новенький, а теперь… То буксует, то рвет… Вот, пожалуйста, опять… Эх ты, горе-тракторист!
Юра стоит красный. Как же так? Ведь он в самом деле ничего не сделал. Трактор шел отлично, вплоть до самого разворота.
– Исправить нельзя?
– Исправишь тут, в темноте… – Петр с досадой стукнул кулаком по сиденью. – Эх, не надо было давать! Сам виноват, дурья башка… Ну что теперь? Отцепим сеялки, без них кое-как к стану дотащимся. Утром летучка придет – может, направят к вечеру.
