Кто убил классическую музыку? - страница 10
Единственными исполнителями, которые неизменно могли рассчитывать на полные залы, оставались полузатворники вроде Карлоса Клайбера[24]* и Артуро Бенедетти Микеланджели. Другие исполнители, перегруженные выступлениями и зачастую проводившее их без полной творческой самоотдачи, должны были платить за чересчур частое мелькание на публике. Чем больше они играли, тем больше зарабатывали — и тем меньше хотели их слушать. Звездное очарование, подобно ауре величия, окружавшей некогда особ королевской крови, развеивалось от чрезмерной доступности — а все знают, чем чревата доступность. В безнадежных попытках продать полупустые залы и отблагодарить этим своих антрепренеров звезды растрачивали то, что еще оставалось от их тайны, в рекламных турах и откровенных интервью. Со страниц, посвященных искусству, на нас каждую неделю смотрели лица одной и той же кучки исполнителей, рассказывающих одну и ту же сказку.
Но сказка эта никогда не была рассказана и наполовину. Половина, остававшаяся неизвестной, состояла из тех деталей музыкального бизнеса, которые не должен (был знать никто: из денег, лжи и преступного секса. Эти последние табу удивительно близки к истинным причинам кризиса.
Вознаграждение уже перестало быть тайной; напротив, теперь среди агентов считается модным хвастаться гонорарами своих звезд, словно неким символом мужественности. Но как и где платятся эти деньги, не знает никто. Например, фирмы звукозаписи уже не подписывают контракты со своими звездами напрямую. Документ составляется в пользу подставной компании, учрежденной агентом артиста на Антильских островах или в другом подобном уголке. С помощью таких или более хитрых уловок артисты уклоняются от уплаты налогов обществу, которое их выпестовало и выкормило. И если оказывается, что исполняемая ими музыка безлика, лишена индивидуальной или национальной характерности, то это каким-то образом может быть связано с тем фактом, что исполнителем, согласно контракту, является не живой человек, а далекая корпорация.
За всеми этими ухищрениями скрывается масштабный заговор. Агенты, представляющие музыкантов, по понятным причинам скромно молчат о своих деньгах. Посторонние и даже половина совета директоров крупнейшего музыкального агентства так никогда и не увидят балансового отчета. Музыкальным менеджментом занимаются частные фирмы, и их бизнес не должен интересовать никого, кроме них самих. Впрочем, у этой исключительной скромности есть и причина, вызывающая сочувствие. Музыкальные агентства делают большую часть своих денег благодаря учреждениям, финансируемым обществом: оперные театры и оркестры в огромной степени зависят от дотаций со стороны государства и корпораций. Агенты обязаны своей жизнью щедрости этих подношений. Если публика узнает, чем и как занимаются посредники, возникнет скандал. Доходы агентов сами по себе не обязательно чрезмерно высоки (вскоре мы изучим этот вопрос). Но нездоровыми являются совершенно неподконтрольные отношения между частными агентами и учреждениями, получающими деньги от государства, отношения, создающие условия для ежедневных недоразумений, а иногда — и коррупции.
Вот как все это происходит: чтобы пригласить хорошего тенора, дотируемый государством оперный театр заключает с его агентов сделку, по которой обязуется также взять «в нагрузку» скверного дирижера и сопрано. Оркестр, чтобы не потерять своего художественного руководителя, соглашается приглашать в основном тех солистов, которыми ведает агент маэстро. А за приглашение в мировое турне музыкантам придется согласиться и на плохого дирижера. За все надо платить, и цена достаточно высока.
