Кто сказал, что я убит? - страница 4
Для связи с нами полковник выделил специальную группу с радистом сержантом Комовым. Командиром назначил капитана Царева. Немало он мне крови испортил, Царев. Всем своим видом он давал понять, что не очень-то верит в мою затею. Вот наряды на рубеже, люди в поиске, те заняты делом, не в пример нам с Корочкой.
— Между нами, офицерами, — говорил Царев, — Берестов воспитанник старой школы, лихой наездник. Ему импонируют подобные трюки.
При этом он по обыкновению сплетал пальцы, сохранявшие даже в лесу холеную белизну. Тон у Царева был снисходительный.
— Указания для нас есть? — сухо спрашивал я, чтобы не выпалить дерзость.
— Следовать по маршруту, не прекращать связи, пока себя не обнаруживать, — слышал я.
Наконец Царев сообщил мне приказ полковника — переходить к активным действиям.
В сумерках мы вышли на дорогу.
Ночь провели под густой чинарой, утром выбрали пункт для обзора — на бугорке, в кустах. Теперь — не зевать! Штаб округа раздобыл для нас фотографии троих из шайки; мы поглядели на них еще раз и сожгли.
Только бы узнать! У всех троих в ближайших селениях родственники. Бандиты скорее всего где-то здесь.
Расчет оправдался. На следующий день, часов около двенадцати, на проселке показался прохожий. Он шел медленно, оглядываясь по сторонам. Лицо его затеняла соломенная шляпа, и я не сразу различил рыжие усы и оплывшие, нездоровой красноты щеки. На плече он нес веревку, в руке была дагра — тяжелый кривой нож на длинной рукоятке. Ни дать ни взять — колхозник, отправившийся в лес нарубить кольев.
Мы знали, кто перед нами, — Муса Арджиев, беглый уголовник, не раз осужденный.
Я толкнул Корочку, мы вылезли из кустов и двинулись навстречу. Сказать, что мы сохранили хладнокровие, я не решусь. Свою роль мы выучили назубок и до мельчайших подробностей представляли себе, как мы будем грабить грабителя, но голос у меня все же дрогнул, когда я наставил на него пистолет и крикнул:
— А ну-ка, обожди! Стой!
— Что тебе? — откликнулся он небрежно и только немного замедлил шаг.
— Стой! — гаркнул я.
— Э! Зачем кричишь, — ответил он. — Что нужно? Деньги? Смотри!
Он не спеша вывернул карманы брюк и потряс. Во взгляде его не было ни страха, ни удивления.
— Документы! — потребовал я, наступая.
— На, возьми, пожалуйста, — и он достал из своего замызганного пиджака паспорт. Корочка раскрыл. Паспорт на чужое имя, без отметки, обязательной в пограничной полосе.
— Ладно, иди, — сказал я. — Да не болтай никому про нас, понял? А то пожалеешь.
И эти слова входили в мою роль. Заученный текст на этом кончался. Дальше все зависело от того, как поведет себя бандит. Если не раскроет себя, не пожелает знакомиться с нами, — следить за ним и таким образом достигнуть логова шайки.
— Болтать? — услышал я. — Для чего болтать? Сам такой же, как вы.
— Так-то лучше! — вырвалось у Корочки.
Мы быстро договорились. Муса отвел нас в чащу, в ложбину, заросшую папоротником, и велел ждать. Командор — так Муса называл вожака шайки — знает про нас и пришлет за нами людей. Ждать пришлось недолго. Явились двое, пожилой и молодой, русские. Остановились поодаль, потоптались; бородатый наконец кивнул и пробасил:
— Они!
Некоторое время оба молчали, переступая с ноги на ногу. Я поднялся.
— Вы от Командора?
— Истинно, — ответил бородач. — Можете не сомневаться.
— Молокане, — сказал Корочка. — Село тут есть, недалеко. Они чеснок разводят. Вот этакие головки, чуть не с кулак.
От волнения мне тоже хотелось говорить, а посланцы Командора, как назло, медлили.
— Молокане мы, истинно, — кивал пожилой. — Простите нас, должны мы вам руки связать. Приказано.
Мы переглянулись. Корочка ежился; я первый дал согласие. Другого выхода ведь нет! Они деловито, старательно скрутили нам руки за спиной, и мы пошли. Пересекли дорогу и углубились в лес, в направлении на юг.
«Значит, шайка передвинулась еще ближе к границе», — подумал я. Идти было трудно, веревки врезались в запястья, а путь оказался длинным.
— Скоро? — спрашивали мы наших конвойных.
— Близко, — отвечал младший, а бородач, шагавший впереди, только оглядывался на нас и поправлял ремень охотничьего ружья.
