Капитан Кумаль вышел из замка.
— Все разорено и загажено. Черт знает что за скоты здесь хозяйничали.
— Отступающее войско никогда не оставляет лагерь в отменном порядке, — заметил Аннес, вставая. — Схожу в типографию, потом пройдусь по городу.
— Пойдем вместе. Пойдем. У меня тоже в городе кое-какие дела.
— А музыканты?
— Отпустил их в город. Наверно, женщины сманили. Женщины вообще за эту войну как с ума посходили… К ночи вернутся. Велел ходить всем вместе, в крайнем случае по двое. Обычно они свое слово держат. Но кто его знает, девчонки совсем ополоумели.
Капитан Кумаль явно опасался за своих ребят и уже, как видно, жалел, что отпустил их в город. Кумаль хотя и носил капитанские погоны, но и в военной форме оставался штатским человеком. Прикрикнуть на кого-нибудь, скомандовать, наложить взыскание — все это было не в его характере. Он старался на своих подчиненных действовать убеждением. На нарушения дисциплины смотрел сквозь пальцы, но все же умел держать в известных границах свою пеструю компанию. Его подчиненные были в большинстве такие же штатские, по своим довоенным профессиям совершенно чуждые военным порядкам и субординации: музыканты, художники, один театральный режиссер, учившийся в Польше, киномеханики.
Прежде всего они отправились в типографию, где раньше печаталась «Пяэвалехт», а в предвоенном году — «Коммунист». Они проехали через улицу Фалька, по Вокзальному бульвару и улице Нунне к углу Пикк и Ратаскаэву, где помещалась типография. Дверь была открыта, никаких часовых, хотя Теэяэр утверждал, что они взяли под охрану все основные объекты. Капитан Теэяэр рассказывал и о том, что еще до вступления десанта рабочие встали на защиту своих предприятий от немецких истребительных команд, что благодаря этому гитлеровцы и не смогли взорвать электростанцию. А также фильтры водопровода, «Ильмарине» и некоторые другие заводы. Гитлеровцы заминировали заводские корпуса, саперам пришлось немало потрудиться, чтобы обезвредить взрывные устройства. На Вышгороде тоже обнаружены заряды динамита. Один день промедления — и кто знает, что осталось бы от Таллина, город и так сильно пострадал. Благодаря быстрому, внезапному прибытию десанта планы отступающих оккупантов были перечеркнуты. И благодаря самим рабочим, которые не дали себя запугать, создавали оборонительные отряды, перерезали запальные шнуры к зарядам, убирали взрывчатку, не пускали спецкоманды взрывников на предприятия; немцы спешили спасти свою шкуру, им уже некогда было силой оружия вламываться на заводы. В том, что Теэяэр не болтал зря, Аннес и Кумаль убедились сами, когда по предложению Аннеса побывали на электростанции. Аннес получил здесь хороший материал, рабочие действительно храбро защищали свое предприятие и гасили очаги пожаров, возникших от обстрела с немецких военных кораблей. В первой половине дня, примерно за полчаса до вступления в город передового отряда, гитлеровцы открыли с моря огонь по электростанции. Аннес знал все это, поэтому удивился, что двери большой типографии оказались открытыми для любого постороннего. Аннес решил, что сюда надо сейчас же поставить вооруженную охрану, хотел уже вернуться на Вышгород, но тут обнаружил, что типография вовсе не оставлена без присмотра, что здесь уже идет работа, готовится выпуск газеты. Его организовали военные, коллеги Аннеса из редакции газеты другой дивизии. Они, как выяснилось, прибыли в Таллин вслед за десантной группой и тотчас же по собственной инициативе начали готовить двухполосную газету. Аннес подивился оперативности коллег, он немного знал обоих — один был моложе его, другой старше. Аннес быстро нашел контакт с наборщиками, они брались за дело с не меньшей энергией и воодушевлением, чем фронтовые газетчики. Работники типографии достали ему клише с видами Таллина, от них же он узнал, что и печатники защищали свое предприятие, охраняли вход в типографию и не впустили немецких солдат, которые под командой какого-то мелкого фюрера хотели ворваться, но побоялись пулемета. У типографских рабочих действительно оказался немецкий ручной пулемет, который им оставили эстонцы-легионеры, молодые парни, не имевшие никакого желания защищать «Великую Германию», а тем более умирать за нее. Аннес чувствовал большое удовлетворение: здесь, в типографии, он мог еще раз убедиться, что они, бойцы Красной Армии, — не незваные гости, а долгожданные освободители. Эту риторическую фразу он записал в свой блокнот.
