Между тем капи чикагской мафии не сидели без дела. С оружием в руках и пачками стодолларовых банкнот в карманах они посетили более сотни людей, среди них двенадцать присяжных заседателей процесса над Капоне. Однако счастье отвернулось от «великого Капоне»: буквально в последнюю минуту были назначены новые присяжные заседатели.
6 октября началось последнее слушание дела, которое продолжалось двенадцать дней, а еще через неделю был объявлен приговор: за сокрытие доходов в период с 1925 по 1929 г. 11 лет тюрьмы, 50 тыс. долл. штрафа, компенсация судебных издержек, которые, между прочим, составляли 30 тыс. долл.
При объявлении приговора Капоне был совершенно подавлен. Напрасно его адвокаты пытались добиться отсрочки приведения приговора в действие. Капоне был отправлен в тюрьму в Атланте.
17 ноября 1939 г. не отбывший полностью срока заключения Капоне был выпущен на свободу: тюремные врачи обнаружили у него неизлечимую форму сифилиса. Как предполагают, у него еще оставалось около 5 млн. долл. После освобождения он удалился на шикарную виллу в Майами, во Флориде. Там 25 января 1947 г. в возрасте 48 лет Аль Капоне мирно почил.
В несчастье Счастливчик умывает руки
Уход в 1931 г. со сцены Аль Капоне был важной вехой в истории развития американской преступности. Перемены, происшедшие в связи с этим в преступном мире, можно, пожалуй, сравнить с изменениями, сопровождавшими переход от феодализма к капитализму. Рыцарей-разбойников сменили бизнесмены, которые еще долгое время не отказывались от разбойничьих методов. Мафиози, не желавшие более обогащаться при помощи средств, противоречащих законам капиталистического общества, стремились приспособиться к новым условиям, жить в капиталистическом обществе, жить вместе с ним, жить за его счет. Они учли опыт ведения деловых операций в годы «сухого закона» и, не переставая, учились у капитализма.
В мафии подросло новое поколение. Счастливчик Лучано был ярким его представителем. Различие было даже чисто внешним. Молодое поколение мафиози уже ни в чем не походило на традиционных гангстеров. Они одевались скромно и в то же самое время с большим вкусом, у них был вид «почтенных людей». Таких, как Франческо Кастилья, или, как его ещё называли, Фрэнк Костелло, Джозеф Дото, по прозвищу Джо Адонис, по манере держаться и поведению едва ли можно было отличить от потомков банкиров Уолл-стрита. Изменению внешнего облика соответствовало изменение методов работы. Шеф «Коза ностры» нового поколения больше не пачкал руки грязной работой — он стал деловым человеком.
«Старики», или «усатые», прозванные так за обычай носить усы а ля Пит, зачастую не были способны разобраться в существе происходящих изменений. Массериа мог держать «семью» в строгом повиновении и виртуозно обращаться с пистолетом. Но он не понимал, как, собственно говоря, функционировал трест контрабанды алкоголя. Приближался час больших перемен в мафии, однако Массериа этого не подозревал.
Сомнения возникли у него впервые в одну из ночей 1930 г., когда, выходя с двумя телохранителями из дома, он попал в засаду. Случай заставил Массериа насторожиться. Он подумал, не слишком ли далеко в своем стремлении к власти зашел его помощник Сальваторе Лучано, или, как он стал себя называть, Чарлз Лучано. Свои подозрения Массериа приватно обсудил с Джо Адонисом, а тот — он вместе с Лучано входил в состав правления «Большой семерки» — не придумал ничего лучше, как информировать совет о подозрениях своего шефа.
11 апреля 1931 г. Лучано пригласил Массериа на обед в ресторан «Скарпато» на Кони-Айленд, излюбленное место загородных прогулок нью-йоркцев. Оба часок поиграли в карты. Затем Лучано взглянул на часы, извинился перед Массериа, что вынужден ненадолго отлучиться, и скрылся в туалете.
Да, уверял он позднее полицию, в туалете он, услышав выстрелы, быстро высушил руки и вернулся в зал ресторана. Там он увидел мертвого Массериа.
Хозяин ресторана «Скарпато» подтвердил его показания. По его словам, трое мужчин ворвались в ресторан, подскочили к Массериа и открыли бешеную пальбу. Вскрытие показало, что пять пуль, попавших в Массериа, были смертельными. Хозяин ресторана, сицилиец, разумеется, не узнал никого из стрелявших.
