Смирнов надел белый полотняный костюм, который они когда-то купили с Наташей в Форте-дей-Марми. У теннисной площадки он нагнал Клару Кирби-Шоу, она, тоже одетая в белое, прогуливалась по аллее в обществе двух молоденьких австриячек.
– Как вам спалось? – как можно учтивее поинтересовался Смирнов.
– Отлично. Вот, думаю, не примешивают ли к нашей еде снотворное?
– Да нет, – протрубил он. – Я сам спал как сурок и проснулся наутро в отличном настроении. Несмотря ни на что!
Обитатели «Танатоса» могли целый день наблюдать романтическую пару в белом. Они бродили по аллеям парка, любовались розами, шли мимо скал, вдоль оврага, то взявшись за руки, то отчаянно о чем-то споря. Когда начало смеркаться, они, обнявшись, пошли назад к отелю, и мексиканец-садовник деликатно отвернулся, чтобы не смущать их слишком уж откровенным рассматриванием.
После ужина Смирнов увлек Клару Кирби-Шоу в маленькую уединенную гостиную и весь вечер шептал ей что-то на ухо, держа за руку. Затем, когда она ушла к себе, решительно поднялся на этаж администрации и без стука вошел в кабинет Берстекера. Господин Берстекер проверял счета. Время от времени он брал красный карандаш и зачеркивал одну строчку.
– О, господин Smirnoff. Как же я рад видеть вас! Все в порядке? Вы довольны пребыванием?
– Я передумал, – сказал Смирнов. – Че там нужно подписать, давай переоформим…
Берстекер в изумлении поднял на него глаза:
– Вы говорите серьезно, господин Smirnoff?
– Ты думал, я оправдываться буду? Тебе неприятности нужны? И деньги мне отдай. Быстро, я сказал! Нау!
– Но сейчас уже вечер, – промямлил Берстекер, – касса закрыта. Давайте подождем до утра и на свежую голову все обсудим? Если вы, конечно, будете так любезны…
– В Гаагском трибунале обсуждать будешь, деятель! Завтра в восемь утра жду денег, за вычетами. Чаевые дам… Но ты смотри у меня, чертов банщик, а то я сам такую баню тебе устрою, что мало не покажется. Кровавую. Не пробовал для омоложения?!
Директор благодарно кивнул. Про баню он недопонял.
– Мы с миссис Кирби-Шоу уезжаем вместе, – гордо сказал Смирнов. – Сделайте чек-ап и ей.
– Как угодно, господин Smirnoff, – закивал Берстекер. – Мы работаем для вас!
Как только звук удаляющихся шагов стих, директор нажал кнопку звонка и вызвал Саркони.
– Ночью подайте газ в номер сто тринадцатый. Часов около двух.
– Сначала усыпляющий?
– Не надо… Он и так будет спать отменно…
Едва портье вышел, в дверях показалась миссис Кирби-Шоу.
– Мне кажется, я заслужила похвалу, – сказала она. – Разве не красивая работа?
– Да, чисто и быстро… Я оценил.
– Значит, его – сегодня?
– Да.
– Жаль, – вздохнула она. – Такой импульсивный… Дикий. Огонь так и прет из него.
– Завтра у тебя еще один русский. Шестьдесят два года, стиральные порошки и детское питание. Меломан, любит оперу… Возьми свой гонорар.
Он протянул ей конверт.
– И все-таки жаль этого русачка, – сказала Клара. – Такая наивность души.
Когда она ушла, Берстекер взял красный карандаш и, приложив металлическую линеечку, тщательно вычеркнул из своего списка одну фамилию.
