Еще через час, плюнув на все, девчонки с руганью побрели домой. Выпивка и закуска закончилась, ухажеры-кавалеры так и не появились, мороз к ночи крепчал...
Заявление в милицию о пропаже пришло от родителей ребят только через три дня, как положено.
***
- Ну, и кто у вас разрабатывал эту операцию? Опять твой аналитический отдел со штабными оперативниками, небось?- скептически хмыкнул, не отрываясь от окуляров бинокля, невысокий и худощавый на вид спецназовец.
- Нет. Я им что-то не доверяю последнее время. Есть у меня информация некоторая, и мнение такое у меня сложилось, что у нас где-то наверху - протечки,- хмуро пробурчал, не вынимая сигареты из угла рта широкий как шкаф Кириенко. Он был в такой же черной куртке, как его собеседник. Только серая каракулевая шапка, выглядывающая из-под наброшенного черного капюшона, показывала на его звание.- Понимаешь, гнилью какой-то сверху тянет... Вот, чувствую я что-то, носом чую, подозреваю, а вот что...
- Да, мне-то что - гниль ваша. Чувствует он... Будет команда, мы и управление быстро в порядок приведем. И кого угодно. Не впервой. Вот лично мне - не впервой. Команды вот только пока нет,- не поворачивая головы, парировал спецназовец.- Это вот что у тебя тут на карте? В бинокль не видно.
Оба склонились над картой под прозрачным пластиком в офицерской сумке.
Штабная машина с высокой антенной стояла за пригорком, невидимая снизу, от проходной, а два офицера стояли на самой круче под деревом, не торопясь, с остановками и рассуждениями, рассматривая лежащий внизу завод и сравнивая увиденное с картой.
Завод был очень старый, еще довоенной постройки. Стандартный бетонный забор в два с половиной метра, такая же стандартная колючка в пять рядов поверху. Черно-красные кирпичные корпуса за забором. Побеленная, с большими окнами проходная. Перед центральной проходной, как голова богатыря в "Руслане и Людмиле", хитро улыбался из-под кепки бетонный товарищ Серго.
Раньше-то, в "старые времена", завод, как считали все в городе, работал только на войну. К нему регулярно подходили эшелоны, после разгрузки которых местная пацанва щеголяла перед "соседями" из других районов кусочками и кусками и даже иногда настоящими кусочищами красного фосфора, подобранными на насыпи под путями. Их гоняли, но всю насыпь за забор не заведешь, и на каждом метре охрану не поставишь.
Обратно, от завода, под плотной охраной регулярно уходили короткие составы в два-три вагона или несколько цистерн.
- Фосген повезли,- уважительно говорили местные. И на все возражения людей со стороны, не местных, не знающих ничего, показывали на оранжевый хвост дыма из высокой трубы посреди завода.- Фосген это, а что еще!
Еще они утверждали, что популярная одно время песня про оранжевое небо, оранжевое море и так далее оранжевое - была написана именно об этой местности.
- Вон и море у нас здесь свое, Камское. И небо оранжевое. И земля такая же.
Вообще-то фосфор при производстве фосгена не используется, а производить там могли, скорее всего, зарин или зоман. Но не будет же местная власть говорить об этом населению!
Тем более, что большинство, а вернее сказать, практически все заводы промышленного города Молотова в той или иной мере работали тогда на армию, на оборону. Это именно отсюда пришел анекдот, облетевший всю страну, о том, как с велосипедного завода таскал мужик детали, чтобы собрать сынку дорогую складную "Каму". Но как ни соберет - все почему-то пулемет получался.
Постепенно, с переориентацией всей промышленности, с переходом на мирные рельсы, завод перестал пускать регулярные длинные хвосты красивого на фоне неба ярко-оранжевого дыма из главной трубы. И трава вокруг завода потихоньку ожила и вновь позеленела. И цвет земли вокруг стал - землистым, как положено. До того был он ярко-красным и местами даже фиолетовым, и по той земле босиком ходить не рекомендовалось. А популярную шутку насчет того, что желтый снег есть нельзя, понимали в округе совсем не так, как везде.
Дыма оранжевого не стало, по фасаду заводоуправления вытянулись рекламные щиты разных фирм, арендующих в нем офисы, но сам завод продолжал работать, не прогорал, не продавался никому, и регулярно, как по часам, из боковых ворот тепловоз вытаскивал очередной короткий эшелон готового продукта.
