Условились начать атаку на рассвете, когда наблюдателей, сидящих в секрете, тянет в сон, когда утренний туман еще надежно спрячет их в густом лесу, но уже не помешает рассмотреть вражескую цепь или ленту свежей траншеи.
Ждали рассвета.
Неразлучная после захвата Бакрадзе и Внуковского троица — Асланбек, Авто и Дианоз — рассказала, как князь Амилахвари рвал и метал, что не успел нагнать после Цубена исчезнувших буквально на глазах абреков.
— Странное дело, Васо, — рассказывал добродушный Авто. — Когда мы сидели в засаде у твоего аула, Черный Датико настоящую загадку нам задал. Весь аул пожег, а саклю Батако оставил. К чему бы это? А у тебя так даже плетень велел сжечь.
— Мало ему сакли?
— Видно, мало.
— Так в чем загадка-то?
— А вот в чем. Сначала его холуи оставили саклю Батако в покое. А потом вернулись и ее подожгли.
— Как это «потом»?
— Именно потом. Сначала вроде совсем не хотели ее трогать. А потом вернулись с полдороги и подожгли.
— Тебе не почудилось?
Авто с усмешкой повернулся к товарищам, приглашая их в свидетели. Дианоз и Асланбек кивнули головами: точно.
Васо схватился за голову: не потому ли и ушел Внуковский, что охранял его Батако? Не потому ли и сейчас Внуковский занял самую выгодную позицию, в лесу перед аулом Барот. Спереди, под горой, долина и аулы как на ладони, сзади трудный подъем и лес реже — насквозь просматривается. Не Батако ли подсказал?
— Батако сюда!
— Батако уже два дня никто не видел.
Огорчение достаточно ясно отразилось на лице молодого командира, и Дианоз посочувствовал:
— А что такое, Васо?
— Я вас хочу спросить, разведчики, что еще вы приметили? Что намеревался делать Черный Датико?
— Кто его знает, что он собирался делать, но оттуда он в Цубен заторопился.
Васо мучительно прикидывал: если Амилахвари вернулся с сотней, чтоб с ним поквитаться и подошел к его родному аулу, то, значит, князь не знал, где его искать. А если он направился опять в Цубен, значит, он хотел бы соединиться с отрядом капитана Сокола или вытрясти из цубенцев сведения о том, куда ушел он, Васо. И очень может быть, сейчас, когда он, как охотник, скрадывает зверя, другой охотник скрадывает их.
Как бы там ни было, а попасть в клещи между ротой капитана Внуковского и сотней Амилахвари его отряд не должен. Есть только два выхода из создавшейся ситуации: нанести стремительный, молниеносный удар по отряду Внуковского и встретить, приготовившись, а главное, пополнив чужими патронташами свои подсумки, сотню Амилахвари. Или уйти без боя сейчас, пока не поздно.
Васо слышал и не слышал то, о чем говорили его соратники.
Рядом медленно и рассудительно басил Авто:
— Если эта змея Батако и в самом деле улизнул, спать не буду, пока ему голову не сверну. То-то они его саклю не жгли.
— Но ведь сожгли же, — пожал плечами Асланбек.
— Сожгли. Как раз для того, наверно, чтобы у нас никаких подозрений не возникло. А?
— Наверно, — гадал парень.
— Чего там «наверно»? Точно, — вмешался обычно молчавший Дианоз.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, — отмахнулся Дианоз.
И Асланбек дорисовал картину:
— Если бы он к нам с чистым сердцем пришел, он бы не ждал, когда ему оружие дадут. Он бы и своих «оруженосцев» привел, о которых ты, Сослан, рассказывал.
— То-то от них было бы толку.
— Толк не толк, а видимость была бы…
— Кончай разговоры, джигиты, — сказал Васо. — Не можем мы ждать, пока рассветет. Надо снимать часовых… Дианоз, Асланбек, Авто, вы идете первыми. Сослан, Карум, вы со мной по центру, остальные с Нико по левому краю. С богом!
Едва не касаясь руками земли, троица неслышно скользнула вперед.
Васо с тревогой ждал окрика, выстрела.
«Только бы успеть подойти поближе. Только бы успеть…»
Казалось, осенняя трава с треском, как сухие прутья ивняка, ломается и рвется под сапогами. Камни, словно нарочно, каждый раз подвертывались под подошвы и шуршали.
Наконец раздался тихий, едва слышный свист. У Васо отлегло от сердца. «Молодцы!»
Рванув из ножен саблю, Васо приказал:
— Вперед!
Он бежал и что-то шептал про себя или уже кричал полным голосом — этого он уже не осознавал, видел только впереди в тумане все отчетливее и отчетливее спины, затянутые в серые шинели, напряженные шеи и черные стволы трехлинеек.
