"Стекляшка" была, пожалуй, единственным в округе питейным заведением подобного рода, где посетителей обслуживали по старинке. Этим-то "стекляшка" и привлекала Ивана. Он не любил автопоилок: когда недолив осуществлял автомат, он чувствовал себя беспомощным.
--- Здорово, Филипп! -- шваркнул его по спине знакомый друган из местных
-- А, Пима...
-- После вчерашнего как, а? Тяжко? Чайник бо-бо?
-- Угу, -- скривился Иван. -- Но сейчас ничего -- отпустило.
-- Может, вмажем?
-- Бабок нет.
-- Что, совсем?
-- Угу. Вот всё, что осталось, -- Иван вынул из кармана мокрую от пива трёхкопеечную монету.
-- Давай! -- категорически заявил Пима и сгрёб монету к себе в ладонь. -- Ну, бывай...
В дальнем углу его ждала команда из трёх человек, с надеждой взирая горящими глазами на приближающегося кореша. Но тот в ответ только развёл руками.
После второй кружки Ивана потянуло в сортир. Сортир располагался здесь же, в "стекляшке", в противоположном от входа углу.
Резкий запах хлорки ударил ему в нос. У Ивана аж дух перехватило и заслезились глаза. Местные токсикоманы и заезжие бичи часами тащились здесь, с утра толпясь уже перед закрытой дверью. На полу была большая густая лужа непонятного происхождения. Чтобы обогнуть её, Ивану пришлось пройти мимо умывальника, которым здесь не пользовались, видимо, с самого основания "стекляшки" в виду отсутствия сантехнического оборудования. Проходя мимо раковины, ему пришлось принять совершено невообразимую позу, чтобы не замочить ноги.
И в тот же миг...
...сухой горячий ветер хлестнул его по лицу и заставил зажмуриться. Запах хлорки исчез. Иван открыл глаза. Жёлтое небо, жёлтая земля, жёлтые горы... И серое море, слабо бьющее волнами в грязно-жёлтый песок. Ни травы, ни куста, ни чахлого деревца -- совершенно голая пустыня из камня и песка. Знойный воздух обжигал лицо, сухая колючая пыль забивалась в глаза и нос. По небу, медленно покачивая крыльями, пронеслась огромная, отдающая металлическим блеском, птица-самолёт. Шум двигателя доносился до земли, и Иван, оцепеневший от невиданного зрелища, отчётливо слышал его. Где-то за горами громыхнуло несколько взрывов, и небо в том месте озарилось багровым заревом. Взрывная волна достигла берега серого моря, взметнув ввысь тучи жёлтой пыли и сухого песка. Иван закрыл лицо руками. У самого уха пронёсся обрывок какой-то незнакомой песни и тут же смолк. Мимо, словно горох по стеклу, прошлёпало множество мелких ног. Кто-то дёрнул за штанину. Взмахнув руками, Иван инстинктивно шагнул назад, чтобы не потерять равновесия, и в тот же миг...
...резкий запах хлорки снова шарахнул его по мозгам. Липкие стены сортира с образцами местного фольклора выросли словно из-под земли. Дверь чуть приоткрылась, и чей-то сизый нос мастерски высморкался прямо на штанину незадачливого студента.
-- Ну ты... -- вякнул было возмущённый Иван, но нос вовремя слинял.
Иван тряхнул головой. Нет, всё на месте. И сортир, и лужа, и сопля на штанине... "Глюки, -- решил он. -- После вчерашнего. Всё, надо завязывать..."
Уже при выходе из пивняка к подошве его ботинка прилепился кем-то оброненный старый замызганный трояк, а метрах в ста от дома так же благополучно отлепился и остался лежать -- ничейный! -- на дороге. Иван его так и не заметил. Несчастный...
Дома он врубил "Блэк Саббат" и завалился на диван. Но дрим не шёл. Не трогал его и его любимец Оззи -- пожиратель летучих мышей. Не давали покоя виденные в сортире глюки. Неужели допился? Того и гляди, в психушку загребут. Тогда хоть вешайся!
Он снова и снова возвращался к событиям в "стекляшке". Если это глюки, то он, действительно, допился: слишком уж отчётливыми и явственными были видения. А если нет... Тогда что же это?.. А ну их в баню! Забыть -- и не думать!..
В час позвонил Бублик.
-- Хэлло, Ванюха!
-- Прифет!
-- Какой расклад?
-- Да какой там расклад... Карманная лихорадка у меня. Хроническая. Слыхал такую болезнь?
-- Знакомо. В общем, я тоже на бобах. А выжрать жуть как охота. Слышь, может, митинганёмся у стадиона? Придумаем что-нибудь? Голь на выдумки, как говорится... ну, сам знаешь.
