Ханна засмеялась. Мячики упругих грудей слегка подпрыгнули вверх, усиливая мое волнение.
— Скажи, Бонуэр, ты извращенец?
— О чем ты?
Наши взгляды, встретились, и Ханна тут же отвела глаза.
— Тебе доставляет удовольствие, когда на тебя, на обнаженного, смотрит женщина?
— А тебе?
Ханна на мгновение задумалась.
— Смотреть на обнаженного мужчину? Может быть, но не на тебя. Ты не слишком привлекателен.
— Спасибо за откровенность, — только и нашелся пробормотать я. Что же, сказано было немного обидно, зато честно. Я попытался скрыть обиду за развязной улыбкой. — Жаль. Твои страстные взгляды меня так волнуют! Впрочем мне доставляет удовольствие само присутствие женщины. В последнее время мне приходилось общаться с ними не слишком-то часто.
— Я понимаю. — Ханна вздохнула. — Стоило бы отправить тебя обратно в камеру, но мне жаль тебя, Бонуэр, и потому я позволю тебе побыть здесь. Но мы будем говорить.
— Конечно, доктор! Но о чем? — Я попытался придать голосу фривольные нотки.
— Не об этом. Я уже говорила, что ты мне неинтересен. Говорила или нет?
— Нет, — отрекся я.
— В таком случае я говорю это сейчас. И беседовать мы будем только о тебе и больше ни о чем.
— Валяй, — разрешил я, ничуть не огорченный подобным поворотом событий. После этого я завозился, пытаясь устроиться поудобней.
Ханна уловила мое настроение и предупредила, строго взглянув на меня:
— Только постарайся быть серьезным.
— Еще один эксперимент на мышах?
— В каком-то роде. Но это не для них, а для меня. Понимаешь?
— Стараюсь.
— Хорошо. — Ханна поправила волосы, убрав упавшую на глаза прядь, и повернулась к экрану. — Скажи, только честно, почему ты решился участвовать в игре? Неужели ты не понимаешь, насколько это опасно?!
— Прекрасно понимаю.
— Почему же, в таком случае?
— Свобода, — просто сказал я, припоминая, что мне уже приходилось отвечать на этот вопрос.
— И все?
— Да.
— А твоя жизнь?
— Она стоит меньше свободы.
Ханна задумалась и после паузы спросила:
— А твои товарищи… Они рассуждают так же?
— Примерно. Правда, у некоторых из них есть иные интересы.
— Какие, например?
— Кое-кто любит деньги, другим нравится убивать.
— А тебе?
— Мне нет.
— Почему же в таком случае ты убивал?
Я попытался пожать плечами, чему воспрепятствовали ремни.
— Так вышло.
— А хочешь знать, что думает об этом Толз?
При упоминании имени начальника тюрьмы у меня пересохло в горле, но я постарался сохранить невозмутимость.
— И что же думает по этому поводу начальник Толз?
— Что ты никого не убивал.
Я улыбнулся, чувствуя, что улыбка вышла кривой.
— Как это так?
— Ты оговорил себя или тебя заставили. Он сказал, что ты не похож на убийцу. Да и мои наблюдения свидетельствуют о том же.
— Вы оба ошибаетесь.
— А машина?
— Машина тоже! — отрезал я со всей решимостью, на какую был способен. — И когда же, позволь узнать, ты говорила обо мне с начальником Толзом?
— На днях.
— Вы хорошо знакомы или господин начальник проявляет трогательное внимание ко всем своим подчиненным?
— Он мой любовник, — просто ответила Ханна Оуген.
Мне захотелось сглотнуть, но в горле было сухо.
— Как это трогательно!
Ханна уловила перемену в моем голосе и пристально посмотрела на меня:
— Тебя это волнует, Бонуэр?
— Ничуть, мисс Оуген. Вам показалось.
Усмехнувшись, Ханна отвернулась от меня к экрану.
— Расскажи о своем детстве. Расскажи…
Мне уже расхотелось откровенничать и я попытался отговориться:
— Я его не помню.
— А ты постарайся вспомнить.
— Детство как детство, — пробормотал я с неприятной пустотой в груди. Нагота начинала тяготить меня. — Мама, бабушка, сладкие пирожки, ручей у леса.
— Ты был счастлив?
— Наверно.
— Ты любил свою жену?
Вопрос возмутил меня, и я дернул головой так, что едва не свернул шею.
— Какое это имеет значение?
— Никакого, ты прав.
Ханна замолчала, словно не зная, о чем еще меня спросить. Тогда я решил перехватить инициативу:
— Выходит, по-твоему, я — барашек, которого ведут на заклание?
— Да, если хочешь. Ты не сможешь победить в игре. Большинство твоих противников сильнее физически, да и психика их более расположена к убийству.
— Психика?! — протянул я, выплевывая слова через зубы. — А что тебе известно о моей психике? Что тебе известно обо мне? А вдруг я тот самый шутник, прячущий под маской паяца свое страшное естество! Может быть, я лишь дожидаюсь удобного мига, чтобы вырвать его наружу! И тогда я начну убивать!
