— Да?! — голос ответившего был далеким, неясно было — кто отвечает: мужчина, женщина.
— Это дератизатор, — сказал я. — Специалист по борьбе с грызунами. С крысами. С мышами. С крысами — в первую очередь. У нас договоренность с Ноной Ахметовной, но мы опоздали. Пробки. — Вас что — несколько человек?
Мне показалось, что ответивший был мужчиной. Охранник. Вахтер. — Двое. Я и мой помощник.
— А что в фургоне?
Да! Точно! Дотошный вахтер.
— Оборудование. Приборы. И крысы-каннибалы.
— Что?
— Специально выращенные крысы, которые убивают себе подобных.
— Какой ужас! Убивают?
Или — женщина? Вахтерша? Дежурная?
— Да, убивают, а иногда и сжирают. Это дорогие животные, чтобы их вырастить, надо много терпения и времени. Откройте ворота, пожалуйста! Или мы уедем.
— Сколько их у вас?
— Кого?
— Крыс! Сколько у вас этих крыс? Крыс-каннибалов?
— Их у меня несколько.
— И все в вашем фургоне?
— Нет, там только две.
— Две? А как их зовут? У них есть имена?
— Есть. Их зовут Акелла и Тарзан.
— Надо же! Красивые имена. Нона не предупреждала, что приедут Акелла и Тарзан.
Да, женщина. И не вахтерша. Подруга? Мать? Дочь? Голос хриплый, много выкурено, немало выпито.
— Послушайте, э-э-э…
— Виктория. Меня зовут Виктория. Я старшая сестра Ноны.
— Виктория Ахметовна?
— Да, Ахметовна.
— Виктория Ахметовна, у нас договоренность…
— Да вы уже говорили, говорили…
— Вы можете позвонить Ноне Ахметовне, она подтвердит…
— Она меня пошлет, скажет — ты ничего не помнишь, глаза залила, кричать будет… А вас как зовут?
— Андрей.
— По отчеству?
— Андрей Михайлович.
— А вашего помощника?
— Коля. Николай. Отчества не помню. Может — Иванович. Нет, не Иванович… Виктория Ахметовна, мы договаривались… — Ну хорошо, хорошо! Заезжайте, за домиком охраны поверните направо, по основной аллее не езжайте, там огорожено, и подъезжайте не к главному входу, а с заднего фасада, я встречу…
Ворота начали открываться.
— Что так долго? — спросил Потехин. — Что молчишь? Что-то случилось? Направо? А почему прямо нельзя? Да поворачиваю, поворачиваю, что ты кричишь? К заднему входу? Через главный нас пустить западло, да? Здесь? Да торможу, торможу… Ух ты, какие ноги! И сиськи! Да она дрыхла, что ли?
Из стеклянных дверей вышла длинноногая женщина в коротком халатике, из которого наружу рвались большие, чуть обвисшие груди, на плечах у женщины было одеяло, конец которого волочился по полу, собирая сухие листья, наметенные к дверям дома позднелетними ветрами. Садовника, видимо, уволили. Или кого-то там еще, кому положено сметать опавшие листья. И, видимо, давно.
Мы с Потехиным вылезли из фургона, женщина критически нас осмотрела, удовлетворенно кивнула — мы оба были в комбинезонах с логотипом моей фирмы, крыса в перечеркнутом круге, «Norats!», именно так, в одно слово, на груди, на карманчике, маленький круг, на спине большой, — и сказала:
— Не сердитесь. Мы тут на нервах. Я позвонила Ноне. Нона просила оказать вам содействие. Дать вам все, что потребуется, — она запахнула полы халатика. — Кто у вас главный?
— Здравствуйте! — Потехин широко улыбнулся. — Какая прекрасная погода! Какой у вас здесь воздух! Благодать!
Потехин помог выгрузить ящики с антенными измерительными комплектами, собрать их, подключить. Запустив анализатор сверхвысоких частот, я надел наушники, взял носимую антенну, повесил на грудь переносной компактный улавливатель. Потехин стоял рядом с Викторией. Виктория ловила длинными пальцами левой ноги задник красной туфли на высоком каблуке. Пока мы готовили оборудование к работе, она успела переодеться, вместо халатика на ней было тесное темно-сиреневое платье с большим вырезом, глаза были подведены смелыми резкими мазками, один глаз казался больше другого, губы были накрашены темно-красной помадой, ноздри длинного носа подрагивали, она что-то сказала.
— Простите? — я снял наушники, шипение и попискивание говорили о том, что вокруг дома и в нем самом шла бурная крысиная жизнь.
— Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче?
— Сначала — работа! — сказал я, сделал один круг вокруг дома, другой, пройдя через портик, четыре колонны, тосканский ордер, открыв высокие тяжелые двери, вошел в дом через главный, парадный вход, увидел у ведущей на второй этаж лестницы портрет на треноге, с траурной лентой, и — у меня хорошая память на лица, очень хорошая, — в человеке с печальным разрезом глаз и чуть сдвинутым набок тонким, аристократическим носом узнал Вилена Дерябина.
