— Даже нужно!
Делать здесь было больше нечего, и Сергей, пожав на прощание влажную холодную руку Виктора Григорьевича, оставил его наедине с невеселыми мыслями.
В приемной кареглазая Танечка, обернувшись от компьютера, на котором она готовила деловое письмо — только зачем теперь им все это? — одарила Серова лучезарной улыбкой.
— Всего доброго, Сергей Иванович!
«Вот даже как?» — усмехнулся Серов и в тон ей ответил:
— Всего доброго, Танечка.
Спускаясь по гулкой лестнице, он думал: сейчас придется везти Петьку в участок, оформлять задержание. Станет ли он «стучать», когда пройдет первый испуг? В том, что он покатит «телегу», дабы выглядеть героем в глазах окружающей публики, Сергей не сомневался, а вот как со «стуком»?
И еще Лариска! Тут одно из двух: либо ее папаша отъявленный вор и мошенник, либо он убит, но все равно до этого успел прокрутить не одну крупную аферу. Чего ни скажи дочери об отце, ей все не сахар. Кому приятно узнать такое о своем родителе?
Или ему пойти по пути наименьшего сопротивления, предоставив все самой судьбе, — вообще ничего пока не говорить?
В участке патлатый Петя начал проявлять строптивость. Сначала он сообщил, что его фамилия Карцев, зовут Петр Николаевич, назвал год рождения и адрес. Пока Тур проверял его данные и связывался с дежурным по Управлению, чтобы выяснить, нет ли на Карцева каких-либо компрометирующих материалов, Петр Николаевич попросил лист бумаги и ручку. После чего быстро и довольно складно накатал заявление на имя прокурора города Москвы, жалуясь на неправомерные действия сотрудника милиции.
Ознакомившись с сочинением Карцева, выполненным почти каллиграфическим почерком, Сергей лишь удивленно покрутил головой. Если верить Петру Николаевичу, он вообще не был в офисе «Кимура», никого не бил кастетом, а блюстители порядка схватили его на улице и привезли в городской отдел, где, угрожая физической расправой, вынуждали сознаться в несуществующих грехах.
Серов отложил заявление.
— Далеко пойдешь.
— Как договаривались, крестный, — нагло ухмыльнулся Карцев. — Вы заявленьице-то под сукно не кладите, дайте ему ход.
— Непременно, — уверил Тур и достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Знаешь, что это? Объяснение секретарши из офиса. А еще мы напишем рапорта, где во всех подробностях…
— Не надо, — прервал его Карцев. — Я переписываю заяву прокурору, а вы обходитесь без лишних подробностей. Договорились?
— Подумаю, — пообещал Серов. — А ты пока перепиши «телегу». И не забудь, на чем мы столковались.
— Как можно? — Петр заправил волосы за уши и принялся старательно переписывать жалобу.
«В одиночку его не отправишь, — наблюдая за ним, тоскливо думал Сергей. — Хотя ох как надо его подержать в полной изоляции. Но об этом можно лишь мечтать: все следственные изоляторы и “предвариловки” забиты до отказа. Для очень серьезных “деловых” и то не найти одиночки, а чего уж такая шелупонь. И пути циркуляции информации между тюрьмой и волей еще никому никогда не удавалось полностью перекрыть — даже НКВД в годы полного разгула ежовщины и бериевщины. Сейчас и подавно: все продадут и купят. Следовательно, если Лечо связан с серьезными людьми, то он мгновенно узнает о задержании своего посланца. И насторожится! Мне это совершенно ни к чему, но я бессилен что-либо сделать. Противно до тошноты, но факт!»
— Где «Каштан»? — решил уточнить Серов перед тем, как отправить Карцева в камеру.
— Какой каштан? — тот очень натурально изобразил полное недоумение. — Не шейте мне новое дело, гражданин начальник.
«Все, замкнулся, — понял Сергей. — Боится Тура и вообще всего и вся боится. Больше он ни слова не скажет, все впустую. Надо было его на этот “Каштан” еще там, во дворе колоть! Обмишурился я маленько, думал, еще успею узнать».
— Ладно, иди, — махнул он рукой, и Владимир передал Карцева дежурному милиционеру. — Я тебя, Петя, еще навещу.
— Буду рад, — обернулся Карцев. — Но, думаю, я здесь долго не задержусь.
— Это точно, — кивнул Тур. — Переедешь в «Бутырку» или «Матросскую Тишину».
Хлопнула дверь, по коридору прокатился звук шагов: «волосатик» начал тюремную одиссею.
