— Ты сказал: «был» — значит…
— Да, — вздохнул Владимир. — Барабана убили в тот же вечер, что и Эмиля. Стреляли из ТТ, видимо, с глушителем, поскольку никто не слышал звуков выстрелов. Тело обнаружила соседка, возвращавшаяся с прогулки: Леонид Абрамович лежал в лифте. Одна пуля в груди, другая в голове. Оба ранения смертельны. Работал профессионал.
— А стреляли не из того ли пистолета, который нашли у Лечо? — не заглядывая в привезенные Туром бумаги, попробовал угадать Серов.
— Естественно.
— Ну вот, замкнулся круг, — Сергей откинулся на спинку кресла.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Владимир.
— Убрали всех, кто мог нас хоть на что-то вывести и был нам известен в связи с баром, где ошивался Лечо. Вот что я имею в виду. У мафии на Западе это называется «зачисткой», а наши авторитеты моментально перенимают опыт.
— М-да, — скорчил кислую мину Тур, — ничему хорошему мы за много лет так и не научились. Зато в криминальной области мы впереди планеты всей!
Он снял трубку затрезвонившего телефона, пробормотал в нее нечто нечленораздельное и, положив ее, сообщил Серову:
— Иди, Трофимыч вызывает на ковер.
Сергей зло чертыхнулся — общаться с начальством сейчас не было ни времени, ни желания. Что обсуждать? Лишний раз размазывать сопли по столу и получать клизму из уксуса с патефонными иголками за те грехи, которых ты не совершал? Но куда деваться?
Он надел пиджак, взял блокнот и, подмигнув Туру — не робей, прорвемся! — пошел к Мякишеву.
Едва переступив порог его кабинета, Серов понял — Александр Трофимович на пределе и сдерживается из последних сил: глаза побелели от ярости, лицо приобрело нездоровый оттенок, и на щеках появился апоплексический румянец. Не секрет, что Трофимыч иногда любил вечерком расслабиться за бутылкой, и это стало у него привычкой, однако на службе он появлялся всегда подтянутым, чисто выбритым и без малейших похмельных признаков. Зато пепельница полна окурков, и над столом плавают густые слои табачного дыма, с которыми бессилен справиться даже вентилятор.
«Сейчас сорвется», — взглянув на шефа, решил Сергей, но ошибся.
— Присаживайся, — ровным голосом предложил Мякишев. — Рассказывай, какие там пироги? А то начальство, как всегда, узнает обо всем последним, как обманутый муж, — Трофимыч скрипуче засмеялся, хотя было видно, что ему совершенно невесело. — Теперь я хотя бы знаю, кто был твоим так тщательно законспирированным «оракулом», — съязвил он. — Нашел тоже себе!..
— А что? Он неплохо работал, и жаль, что так кончил, — надеясь отыскать пути примирения и заставить Трофимыча спустить пары, сказал Серов.
— Ага, работал неплохо, это ты верно подметил. Давай ближе к делу!
«Чего-то затаил, — раскрывая блокнот, тоскливо подумал Сергей, — припрятал, подлец, камушек за пазухой, а потом неожиданно бацнет им в лобешник. Или будет провоцировать. Не поддавайся! — приказал он себе. — Хватит давать ему лишние козыри!»
— Ближе к делу? — переспросил он. — Ближе к делу получается, что Лечо и Трапезникову убил один и тот же человек.
— Да? — этого Трофимыч явно не ожидал. — С чего это ты так решил?
— Проанализировал акты судебно-медицинской экспертизы. И в том и в другом случае был нанесен страшной силы удар в грудь тупым предметом. Ломались кости, которые протыкали легкие и сердце: это немедленная смерть! Можно предположить, что убийца владеет приемами восточных единоборств или очень силен физически и использует кастет, применяя один и тот же хорошо поставленный удар.
— До конца нельзя быть в этом уверенным, — Мякишев устало прикрыл глаза набрякшими веками. — Все боксеры, например, умеют бить прямым левой в голову. Почему два разных лица, возможно, и обучавшихся специальным видам борьбы, не могут использовать один и тот же прием? Хотя в твоих рассуждениях есть некоторое рациональное зерно. Продолжай.
«Неплохо притворяется, — понял Серов. — Он уже наверняка располагает кое-какой информацией, надерганной из различных источников и интерпретированной в свете собственных воззрений на ход дознания, а сдвинуть его с занятых позиций будет непросто, ох как непросто. Ему не новости нужны, а разборка! Но какая и зачем?»
