Афельни уже отвязал Красотку, и она расправила крылья, трепещущие в предвкушении полета.
— Эй ты, стой! — крикнул солдат. Его пальцы привычно выдернули из поясного колчана стрелу, натянули тетиву и подняли лук.
Хэл кинулся на него, сбил с ног, свалился сам и уже собрался было вскочить, как вдруг обнаружил, что второй солдат упирается острием меча ему в горло.
— Не двигайся! — приказал он, и Хэл счел за лучшее подчиниться.
— Давай, Красотка, — крикнул Афельни, забравшись на спину зверя.
Крылья Красотки снова заходили ходуном, и она оторвалась от земли, набирая высоту.
Солдат выхватил из колчана другую стрелу и прицелился. Запела тетива.
Афельни вскрикнул от боли, и Хэл увидел, что у него из бока торчит стрела.
Но ему как-то удалось спрятаться за костяной панцирь, а Красотка только сильнее забила крыльями.
Туча стрел полетела вверх, но дракон уже был высоко в воздухе, четко вырисовываясь на фоне неба. Он летел на север, к Паэстуму, к Дирейну. К дому.
Гаэта и Хэл шагали вдвоем по той самой дороге на Паэстум, над которой Афельни совсем недавно промчался по воздуху. Они останавливались в каждой деревушке, расспрашивали каждого встречного.
Лишь один человек — а вид у него был не слишком заслуживающий доверия — сказал, что несколько дней назад видел в воздухе зеленого дракона. Но всадника на нем не было.
Никто не упомянул и о том, что видел где-нибудь на дороге мертвое тело с раной от стрелы.
Через две недели, дойдя уже почти до того, чтобы начать побираться, они вошли в Паэстум.
Там были и другие всадники. Но никто из них ничего не слыхал ни об Афельни, ни о Красотке.
На закате Хэл отправился на утесы на краю города и долго стоял там, глядя на пролив.
Хэл очень переживал за Афельни, желая от всей души, чтобы ему с Красоткой удалось преодолеть пролив и добраться до родины Афельни — если она вообще у него была.
Внезапно Хэл осознал, что за два года, что он был знаком с покорителем драконов, тот ни разу не упоминал ни о доме, ни о семье.
Все, что у него было, все, чем он жил, были драконы. «Возможно, — подумал он с грустью, — Красотка унесла его в страну, о которой Афельни мечтал, в страну невиданных, сильных и свирепых драконов, в ту страну, что лежала далеко за Черным островом и за границами людских знаний».
Хэл Кэйлис отправился обратно в Паэстум. Теперь у него начиналась новая жизнь — жизнь, о которой он не имел никакого представления и даже не мечтал.
— Эй ты! — позвал его стражник с копьем и полущитом. — Ты, ты!
Хэл сделал вид, будто не понимает, что обращаются к нему. Солдат крикнул снова, на этот раз указав прямо на Кэйлиса.
Хэл состроил простодушную мину — ему, голодному и оборванному, сделать это было нелегко — и вразвалочку зашагал по дорожке.
— Специальный отряд городской стражи, — важно объявил солдат. — Ты кто такой?
— Хэл Кэйлис.
— Подданный какого государства?
— Дирейна.
— Это правда? Там, в Паэстуме, полно рочийцев, и все божатся, что они из Дирейна, потому и проверка.
— Я из Дирейна, — стоял на своем Хэл.
— Откуда конкретно?
— С севера. Родился в Каэрли.
— Никогда о таком месте не слышал.
Хэл пожал плечами, чувствуя, что начинает закипать.
— А там никогда не слышали о вас.
— Не умничай, — рявкнул стражник, — а не то вызову сержанта, он живо тебя угомонит. Что за дела у тебя в Паэстуме?
— Я вел бродячую жизнь и решил, что пора возвращаться домой.
— Все вы говорите одно и то же. Провалиться мне на этом месте, если я знал, что в Сэйджине столько дирейнцев, — отозвался солдат, чуть смягчившись.
Хэл не ответил.
— Ладно, — махнул рукой стражник. — Такой провинциальный говор, как у тебя, ни одному рочийцу изобразить не под силу. Можешь идти.
Хэл ничего не ответил и поспешил смешаться с толпой.
На берегу было людно, но вид у толпы был совсем не праздничный. Мужчины, женщины, ребятишки, кто богато одетый, кто в лохмотьях, кто с изящными дорожными саквояжами, кто с импровизированными заплечными мешками, сделанными из штанов или простыней, толклись на дороге, останавливаясь у сходней пришвартованных кораблей. Большинство из них жаждали одного — как можно быстрее уехать домой, пока не разразилась война.
