– Птицы были мертвые?
– Конечно, мертвые. Перья у них выдернули и покрасили в черный цвет. А стержни остались белыми. У тебя и других воронов они темные, ты и сам это знаешь.
Олив что-то негромко проквохтал. То ли он признавал таким образом свою ошибку, то ли просто подавился кусочком кружева. Леди Кормак между тем, задыхаясь от негодования, пыталась избавиться от шали и оторвать от пола свое увесистое тело. Она отбросила в сторону руку Джини, когда та попробовала ей помочь.
– Эта ужасная тварь принадлежит вам? – прохрипела она.
Джини было неприятно в этом признаваться, но она подтвердила:
– Да, это наш ворон. Его зовут Олив.
Горничная, которая ждала в коридоре, наконец набралась смелости и, когда в комнате стало тихо, отворила дверь. Отворила – и замерла на пороге, а потом начала всхлипывать. Именно ей и никому более придется наводить здесь порядок, а это будет нелегко.
Затем в гостиную влетела экономка. Она увидела баронессу на полу, птицу на шляпе, горничную, рыдающую в уголке… и свою хозяйку, которая с трудом сдерживала смех. Экономка явно готова была отказаться от места. Ни к чему подобному она не привыкла.
Полный чувства собственного достоинства дворецкий вкатил в гостиную чайный столик на колесиках. Несколько долгих секунд он молча созерцал осколки бесценной керамики, куски сладостей, цветочные лепестки и дородную даму – все это на полу. Потом он взглянул на свою хозяйку, видимо, склонную к скандалам, скривил рот и выкатил чайный столик из гостиной. Его заявления об отказе от места следовало ожидать еще до обеда. Но теперь Джини по крайней мере сможет нанять новую прислугу сама.
Когда Мари вошла в гостиную, чтобы выяснить, что там произошло, Джини сказала ей:
– Возьмите это, отнесите наверх и приведите в порядок.
– Зачем? Это настоящее уродство!
Леди Кормак ахнула. Джини тоже. Что касается Олива, то он был всецело поглощен тем, что склевывал разбросанные по полу конфеты.
– Делайте то, что я говорю!
Леди Кормак начала колотить кулаками и пятками по полу.
– В жизни не видела такой беспорядочный дом и такую распущенную прислугу! – Голос ее дрогнул, когда она продолжила: – В жизни не видела…
Джини мысленно закончила за баронессу эту фразу: «…такого красивого, достойного, замечательного джентльмена».
Ибо в эту минуту в гостиную вошел лорд Ардет. Первым долгом он взглянул на Джини, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Потом что-то шепнул горничной, а та вскочила и выбежала из комнаты. Прежде чем Джини успела спросить его, что он сказал (А вдруг он пригрозил, что у девицы вырастут бородавки на носу? Сведения о таком происшествии разлетелись бы по всему Лондону еще до вечера!), как Ардет поднял леди Кормак с пола. Просто немыслимо – он поднял ее так легко, будто она весила не больше любого из выдранных Оливом из ее шляпы перышек! Поднял и со всей осторожностью усадил на диван. И опять-таки невероятно, однако он в то же время успел одним пинком зашвырнуть осколки фарфора и упавшие на пол сладости под кресло. Затем поклонился баронессе с подлинно рыцарским изяществом.
– Приветствую вас в моем доме, миледи. Корин Ардсли, граф Ардет к вашим услугам. Приношу вам извинения за происшедшее недоразумение. Не желаете ли капельку хереса?
Рот баронессы раскрылся во всю ширь.
– Знаете ли, я никогда…
– Я редко пью сам, но случай, мне кажется, требует употребления напитка более крепкого, нежели чай. Вы не согласны со мной, мадам?
Джини тем временем уже наливала бренди, из графина в стаканчики на столике. К дьяволу херес, решила она, и чай туда же! Ардет взял у нее два стаканчика, один из которых протянул баронессе с таким изысканным поклоном, что та утратила дар речи. Он пригубил бренди, аккуратно обошел лужицу на полу и свободной рукой отворил окно. После чего устремил на ворона угрожающий взгляд.
– А мне вина?
– Не клянчить, не каркать и не просить прощения! Убирайся!
При всем недостатке здравого смысла ворон понял достаточно, чтобы улететь как можно быстрей.
Джини услышала громкий присвист, а потом имя ворона, когда тот опустился на крышу.
Леди Кормак подкрепилась бренди, и к ней вернулись ее негодование и злоязычие.
