Ар кивнул:
– Даже при этом. На сей раз я постараюсь быть более достойным человеком.
– Ты такой, какой есть, – глупец, таким и останешься навеки. Мы все таковы – не меняемся ни в чем. Кроме того, тебе меня не обыграть. – Сатана швырнул на стол мерзкие, до блеска отполированные частым употреблением кости и усмехнулся при виде победного числа выпавших очков. – Твой проигрыш будет означать, что ты останешься в моем распоряжении навсегда. Быстрое встряхивание песочных часов, утеря нескольких душ во время перевозки, вот и все твои заботы, собственно говоря.
Ар сделал глубокий вдох – мысленный, разумеется, ибо у него не было ни легких, ни дыхательных путей, чтобы втягивать воздух. Если он выиграет, то обретет право на принадлежность к роду человеческому, к миру смертных людей, срок бытия которых ограничен. Если проиграет, продолжит исполнять службу смерти и немного скорее перейдет в разряд последователей дьявола, чем ожидал. Сказать по правде, он всегда опережал события, что, в общем, было нежелательно. Что касается похищения безгрешных душ из рая, это было невозможно. По преимуществу он выступал в роли судебного исполнителя, но не судьи. Ар кивнул и сказал:
– Я согласен.
– Пари! Пари! – заверещал маленький бесенок и запрыгал в восторге.
Сатана крепко наподдал малышу, и тот, кинувшись к Ару, уцепился за его хламиду.
Игра началась. Ар проиграл первый кон, и Сатана начертал в воздухе когтистым указательным пальцем изречение из букв, выписанных черным дымом: «Так много грешников и так мало времени».
Но тут удача повернулась лицом к Ару. Дым повалил у Старины Ника из ушей. Он сильнее встряхнул кости. Ар снова выиграл. Буквы из черного дыма поблекли, померкла и ухмылка лукавого.
Он проклял свои удачливые, заговоренные кости, якобы извлеченные из тела святого, за то, что они перестали приносить ему победу в игре. А они и не могли лечь счастливо: Ар загодя подменил священные останки костями обезьяны.
Никому не дано обмануть смерть, даже дьяволу. Все вокруг дрогнуло от взрыва кроваво-красной, неистовой ярости владыки ада. Демоны корчились в судорогах, предсмертные призраки сникли, почти исчезли. Трясущийся от страха бесенок-гремлин еще крепче вцепился в хламиду Ара. Но бывший воитель выпрямился во весь рост.
– Я выиграл.
– Ты выиграл жизнь ради того хорошего, что она сделает для тебя. – Сатана выдернул острый штырь, которым были прикреплены к передней части капюшона Ара песочные часы. – Шесть месяцев. Я даю тебе полгода, чтобы отыскать этот символ твоего занятия, теперь это символ недостающей части твоей сущности. Найди его, найди твою человеческую сердцевину. Если не найдешь, то навсегда останешься моим слугой.
И прежде чем Ар мог выразить протест, Сатана вышвырнул за пределы преисподней и штырь, и его самого.
* * *
Дым. Душераздирающие крики. Жара. О проклятие, да он снова в аду!
Ар встал на ноги. Ноги? У него есть ноги? Да, есть, А также руки, которыми он потрогал свое лицо. И тело есть! И даже одежда под его собственной хламидой, слава Богу и великая благодарность святому, чьи заговоренные кости по-прежнему лежали в потайном кармане вместе с документами и банковскими депозитками, которые Ар хранил в особом тайнике.
– Я живой, – прошептал он, упиваясь самим актом дыхания.
– Живой! Я тоже живой! – звонко выкрикнул гремлин, прыгая вокруг него с бешеной скоростью.
Ар нахмурился:
– Ненадолго. Тебя либо сожгут на костре, либо пристрелят за одну только твою наружность.
Бесенок, ростом Ару по колено, даже меньше того, был существом, скользким даже на вид, с угольно-черной кожей, тонким, раздвоенным на конце хвостом и рожками на лбу. Любой человек с первого взгляда безошибочно распознал бы в нем обитателя преисподней. Появись Ар вместе с ним на людях, в нем самом тоже заподозрили бы родство с нечистой силой.
– Уходи, – сказал Ар. – Убирайся туда, откуда явился. Там твое место.
– Но ведь я живой!
Ар огляделся по сторонам. Он находился на огромном грязном поле, на котором, вне всяких сомнений, недавно закончилась чудовищно жестокая битва. Внезапные вспышки призрачного света подсказали ему, что его бывшие сотоварищи уже заняты делом: огоньки живой жизни угасали один за другим.
