– Спасибо, – пропела девушка. – А когда мы доберемся до Парижа, я еще подкрашу и ресницы. В поезде это сделать просто невозможно, потому что рука может сорваться и тушь попадет в глаза. – Она уселась напротив брата. – А теперь расскажи мне подробно, куда мы направимся в Париже и что будем там делать.
– Первым делом, – с пафосом начал Кендрик, – позволь мне представить тебе виконта Вийерни…
Девушка удивленно посмотрела на брата.
– Но ведь… он реально существующий человек!
– Знаю. И тем умней с моей стороны будет представиться именно им.
– Ах да, настоящий виконт сейчас пребывает где-то на Востоке, – вспомнила Тина. – Но вдруг кто-нибудь в Париже знает, как он выглядит?
– Вряд ли. К тому же, как нам известно, французы – страшные снобы и даже спят с «Готским альманахом» под подушкой, а потому, возьми я фальшивое имя, как намеревался сначала, меня быстро разоблачат как самозванца.
– Понимаю, – согласилась Тина. Старый же виконт де Вийерни являлся другом их отца и был человеком крайне утонченным, впрочем на свой лад, и занимался собиранием всевозможных раковин, о которых писал книги, читаемые, разумеется, только моллюсковедами. Коллекция его была всемирно известна, и детям герцога позволялось приходить для ее осмотра.
По обстоятельство, радовавшее наследников куда больше, чем сами раковины, заключалось в том, что виконт был еще и страстный гурман, подававший на стол нежнейшие пирожные. Он даже настаивал на том, чтобы им, несмотря на юный возраст, наливали по бокалу отличного вина. И когда два года назад виконт умер. Тина была опечалена совершенно искренне.
Сын его унаследовал и титул, и коллекцию, но предпочитал жить не на родине, а на Востоке, где, как шепотом передавали друг другу в Виденштайне, у него были весьма странные и туманные интересы.
Вспомнив все эти обстоятельства, Тина поняла, что Кендрик абсолютно прав, присваивая себе титул, который не вызовет никаких вопросов, и что действительно вряд ли в Париже им встретится человек, знающий последнего виконта де Вийерни.
– А кто же я? – поинтересовалась она.
– Ты, конечно, не имеешь в реальности никакого двойника, – заявил брат. – Хотя, без сомнения, очень много мужчин хотели бы лицезреть такого двойника снова и снова. – Па ярких губах сестры мелькнула быстрая улыбка, и Кендрик продолжил уже более конкретно: – Теперь слишком многое зависит только от тебя. Тина. Мы оба прекрасно знаем, что у меня не было ни малейшего права вовлекать тебя в эту авантюру, а если ты попадешь из-за нее в какую-нибудь неприятность, то одному Богу известно, что сделает за это со мной отец.
– Но с какой стати мне попадать в неприятные истории? Я буду вести себя совершенно так, как нужно. А хочу я совсем немногого – посмотреть Париж и чуть-чуть поразвлечься.
Представив возможные последствия этих развлечений, Кендрик вздрогнул, но мосты были уже сожжены, да и ему самому никак не хотелось бросать сестру в скучном Эттингене, наслаждаясь в это время всеми удовольствиями парижской жизни.
– Я подумал о твоем имени и решил, что оно должно звучать немного театрально…
– Б таком случае я просто могу воспользоваться своим домашним именем.
– Отлично! Тина – звучит очень соблазнительно, и, по крайней мере, я могу не опасаться, что когда я позову тебя, ты не ответишь.
– Хорошо. А как быть с фамилией?
– Я подумывал о Бошамп, – ответил Кендрик.
Тина склонила голову набок, словно взвешивая эту новость.
– Мило, мило, – протянула она наконец, – звучит вполне вдохновенно, но я предпочла бы что-нибудь вроде Бельфлер.
– Разумеется, ты права!
Девушка откашлялась, прежде чем шутливо представиться по-французски:
– Мадмуазель Тина Бельфлер к вашим услугам, мсье.
Она выглядела настолько хорошенькой и невинной, что Кендрик в очередной раз устыдился той роли, которую отвел ей в своем путешествии по Парижу. По затем, вспомнив, что там живут самые блестящие, знаменитые и роскошные куртизанки мира, подумал, что в таком обществе Тина вполне может остаться практически незамеченной.
Экспресс шел до Парижа всего два часа, и, вступая под крытый навес огромного вокзала. Тина почувствовала, что начинается новая жизнь. Возбуждение, испытанное ею при этом, крайне понравилось девушке; она в жизни не знала ничего подобного.
