Дорога до аэропорта О'Мэлли представляла собой длинную узкую пыльную полосу, постоянно петляющую то вправо, то влево и наконец лениво огибающую кукурузные поля. Сам аэропорт располагался на небольшом отрезке иссохшей земли недалеко от Доброй Надежды, что в округе Макдоуноф, в ста девяноста милях к юго–западу от Чикаго. Когда Пэт О'Мэлли впервые оказался там осенью 1918 года, эти семьдесят девять акров голой высохшей земли показались ему самым прекрасным из того, что он когда–либо видел в жизни. Ни один фермер в здравом уме на подобный участок не позарился бы, поэтому земля продавалась за бесценок. Пэт потратил на нее почти все свои сбережения.
Остальные его деньги ушли на покупку «Кэртисс Дженни» — маленького, с двойным пультом управления, изрядно побитого двухместного самолета, сохранившегося со времен войны. Пэт использовал его для обучения тех крайне немногочисленных клиентов, которые могли позволить себе роскошь взять несколько уроков пилотажа. Изредка он возил пассажиров в Чикаго или доставлял небольшие грузы по месту назначения.
«Кэртисс Дженни» едва не разорил Пэта. Его хорошенькая рыжеволосая жена Уна, с которой он прожил уже больше десяти лет, пожалуй, единственная из всех, кто знал Пэта, не считала его сумасшедшим. Она была рядом с ним, когда он смотрел авиашоу на маленьком аэродроме в Нью — Джерси и впервые почувствовал непреодолимое, какое–то отчаянное желание летать. Для того чтобы иметь возможность платить за обучение, он стал работать сразу в двух местах.
В 1915 году Пэт вместе с Уной специально поехал в Сан — Франциско на выставку, где мечтал встретиться с Линкольном Бичли. И Линкольн Бичли взял Пэта с собой в полет. Когда два месяца спустя Бичли погиб, Пэт очень переживал. Трагедия произошла после того, как Бичли успел сделать три потрясающие «петли» на самолете, который он испытывал.
На той выставке Пэт встретился еще с одним всемирно известным авиатором — Артом Смитом и познакомился со множеством других таких же фанатиков, как и он сам. Все вместе они представляли собой некое братство отчаянных лихачей, предпочитавших полеты любому другому занятию. Казалось, они ценили лишь те моменты, когда находились в небе. Они жили полетами, говорили только о полетах, дышали ими, мечтали о них. Они знали все особенности любой существовавшей тогда в мире летательной машины, знали, как управлять каждым из подобных аппаратов. Они без конца рассказывали друг другу всевозможные «летные» истории, давали советы, сообщали мельчайшие подробности об устройстве новых и старых машин. Мало кто из этих одержимых интересовался чем–либо еще, кроме полетов, мало кто из них мог удержаться на работе, не связанной с полетами.
Пэт всегда был среди этих людей: рассказывал о каком–нибудь необыкновенном полете, который лично сподобился увидеть, или о новом самолете, превосходящем своими достоинствами все уже известные машины. И постоянно клялся и божился, что в один прекрасный день у него тоже будет собственный самолет, а может быть, и целая воздушная флотилия. Приятели посмеивались над ним, родственники твердили, что он свихнулся. Одна только Уна верила ему. Верила всему, что он делал и говорил, с бесконечной преданностью и обожанием любящей женщины. Когда родились их дочери, Пэт постарался скрыть от жены разочарование: на свет появились не мальчики. Однако он не хотел причинять ей боль.
И все же, невзирая на всю свою любовь к жене, Пэт О'Мэлли был не такой человек, чтобы тратить время на дочерей. Он был настоящим мужчиной, любившим точность и стремившимся к совершенству. Деньги, потраченные на уроки пилотажа, он быстро восполнял. И еще он обладал всеми качествами прирожденного пилота, инстинктивно чувствующего, как управлять любой машиной.
И никто не удивился поэтому, когда он, одним из первых американцев, пошел добровольцем в армию — еще до того, как Соединенные Штаты вступили в войну. Пэт О'Мэлли воевал в эскадрилье Лафайетта, а после того как сформировалась девяносто четвертая воздушная эскадрилья, перешел туда и летал под командованием Эдди Рикенбекера.
