Леденящий душу крик разорвал тишину. Невозможно было понять, откуда он доносился, кажется, кричали где-то поблизости. Через секунду крик повторился; теперь он был протяжнее и пронзительнее, чем первый. Трудно вообразить, чтобы он мог принадлежать человеку — столько в нем слышалось муки и животного ужаса.
В темноте я налетел на долговязую фигуру во фланелевом белье.
— Пит! Лакруз, это вы? Вы что-нибудь видите? Где Ванда? Необходимо найти ее! — прокричал я ему.
У него явственно стучали зубы.
— Пардью! До дьябла, Матка Боска! Нужно спасать его! Бежим! — заикаясь, бормотал он. — Нельзя дать ему погибнуть! Какой ужас, бежим на помощь!
Голос его был слаб и одновременно полон решимости. Он попытался ускользнуть в темноту, но я схватил его за руку:
— Кто? Кого надо спасать?
— Эй там, тише, черт побери! — проревел Гленк. — Заткнитесь и говорите по очереди.
Наступила тишина, затем мы снова разом загалдели. Все, кроме Дэйва Андерсона.
— Кажется, это был Андерсон. Попробуем найти его, он не мог далеко уйти, — распоряжался Гленк.
Между тем остров перестал содрогаться. Каждый из нас напряженно вслушивался в темноту. Тщетно. Больше не доносилось ни звука. Позади себя я уловил горячее дыхание и аромат волос Ванды. Я крепко взял ее за плечо и уже не отпускал от себя ни на шаг.
Мы беспокойно бродили вокруг шлюпки, стараясь не отдаляться от лагеря из боязни потеряться и, не дай Бог, разделить участь Андерсона. Медленно тянулось время; казалось, ночь не кончится никогда. Я со страхом ждал, что снова раздастся душераздирающий вопль, но, к моему облегчению, ничто больше не нарушало безмолвия острова. Гленк несколько раз принимался раздувать едва тлевший костер, однако его попытки так и не увенчались успехом. Волей-неволей пришлось дожидаться, когда наступит утро.
Но вот наконец небо посветлело, и на востоке забрезжил жидкий рассвет.
— Пора отправляться на поиски Андерсона, — сказал я. — Вы, Сэм, единственный из нас, кто имеет оружие, поэтому идите вперед. Крики доносились со стороны плато, так что первым делом двинемся туда.
— Чушь! — безапелляционно заявил Гленк. — Держу пари, что кричали с берега лагуны.
— Нет-нет, кричали со скал, я хорошо помню! — внес свою лепту Лакруз.
— Не могу сказать с уверенностью, но, по-моему, крик раздавался со всех сторон сразу, — со вздохом проговорила Ванда.
Второй помощник решительно махнул рукой:
— Тут всего три квадратные мили; поиски не займут и пяти часов, если мы разделимся на группы.
— Чтобы панцирная тварь, сидящая на плато, сожрала нас поодиночке? — вставил я.
— Избавьте нас от своих бредней! — гаркнул Гленк, покраснев. — Неужто вы не способны думать ни о чем другом?! Исчезновение Андерсона можно объяснить тысячей разных причин. Он мог плутать в темноте и упасть с обрыва. Его могло придавить рухнувшим деревом или напугать какое-нибудь животное, которое мы проглядели, обследуя остров. Откуда, черт побери, нам знать, если мы еще не нашли его? И чем скорее мы обшарим остров, тем лучше.
Я хотел возразить, однако шотландец не дал мне и рта раскрыть.
— Почем знать, — продолжал шуметь он, — может, у Андерсона бессонница, или он, как и вы, любитель прогулок перед сном. Прежде найдем его, а уже потом будем строить догадки. Довольно разговаривать! Рассыпаемся по острову каждый в свою сторону. Я беру на себя берег лагуны, Пит пусть повторит путь, которым вчера шел Андерсон, Ванда должна остаться у шлюпки на случай, если Дэйв неожиданно возвратится в лагерь. Ну, а вы, — произнес он с нажимом, — можете идти проверять, как там поживает ваше страшилище. Когда от страха у вас затрясутся поджилки, спускайтесь к лагуне. Так уж и быть, я сам схожу на плато и выясню, что за дьявольщина вам померещилась.
Я чуть не съездил ему по физиономии, но сдержался: сейчас не время выяснять отношения. Попытка рассказать о том, что мы с Андерсоном обнаружили вчера на плато, тоже не дала бы результата. Упрямец Гленк не пожелает ничего слушать и, чего доброго, опять подымет меня на смех. Я взял себя в руки и, ни слова не говоря, двинулся в глубь острова.
Боялся ли я? Признаюсь, да. Вирус страха давно поселился в моем сердце. Гнетущая тишина, зыбкий утренний свет, изувеченные стволы мертвого леса — все казалось мне предзнаменованием близкой беды. Однако я был страшно зол на Гленка, и это придавало мне решимости. Я подозревал, что второй помощник умышленно поручил мне самый опасный участок, в тайной надежде, что я не вернусь живым, и тогда между ним и Вандой уже не будет стоять никого, кроме Пита, которого можно не принимать в расчет. Эта мысль еще больше распалила меня.
