И вдруг кровь застыла у него в жилах. За оградой мелькнули двое в масках и выжидательно затаились. По тротуару, приближаясь к засаде, шел молодой человек — невысокого роста, полноватый, с приятным, улыбчивым лицом. Куяма понимал, что это всего лишь игра, и тем не менее с трудом удержался от предостерегающего оклика. Видимо, такое ощущение возникло не только у него. Голос, усиленный динамиком, дал команду «стоп»; улыбчивый толстяк остановился, а бандиты, потягиваясь, выпрямились во весь рост.
— Опять ты прогуливаешься с блаженным видом, лопух несчастный! — сердито взревел голос откуда-то сверху.
Куяма вскинул голову и увидел на вершине дерева репродуктор, выкрашенный в красный цвет. Однако взгляд артиста был устремлен не на дерево, а на один из фургончиков, возле которого стояла небольшая группа людей. Один из мужчин ожесточенно размахивал руками, а громкоговоритель разносил на всю площадку его слова, не предназначенные для чужих ушей.
— Вышагиваешь, словно фонарщик на священной церемонии, от веселья тебя прямо-таки распирает. Ты же должен показать, что боишься, что ожидаешь какого-то подвоха. А если в тебе нет ни тени настороженности, то откуда ей взяться у зрителя, черт бы тебя побрал!
Толстячок по-прежнему улыбался. Подбоченясь, он внимательно огляделся по сторонам, наконец его взгляд наткнулся на красный репродуктор. Несколько мгновений он молча изучал его, затем издал странный резкий вскрик и рванулся вперед. В одно мгновение он преодолел несколько метров до дерева; взбежал по стволу вверх, пнул репродуктор и, проделав сальто, приземлился стоя. Сбитый репродуктор отлетел далеко в сторону. Это прямое попадание на высоте более трех метров не так потрясло Куяму, как последующее поведение молодого человека: он даже не запыхался и голос его звучал абсолютно спокойно, когда он проговорил;
— Если я причинил ущерб, прошу удержать из моего гонорара!
Теперь и Куяма решил проявить твердость. Он ухватил за плечо ближайшего к нему участника съемочной группы и, сунув удивленному мужчине под нос удостоверение, заявил, что если в течение пяти минут ему не отыщут Таякаму, он вообще запретит съемки. Таякама появился через минуту. Это был толстый неряшливый человек; костюм заляпан жирными пятнами, рубашка вылезла из брюк, галстук завязан кое-как. Если во всем этом и была поза, то в завершенности ей не откажешь: Таякама резко выделялся на фоне разодетых модников.
— Чего вам от меня нужно? — директор с неприязнью смотрел на сыщика. — Я уже все рассказал вашему коллеге, сообщил даже то, чего не знаю…
— Угу… Где бы мы могли поговорить без помех?
Таякама безнадежно махнул рукой и молча проследовал к своему фургончику. Но когда они очутились внутри, высказал все.
— Я ведь тоже грамотный, газеты читаю, так что точка зрения вашего начальства мне известна. Преступника, видите ли, надо искать среди людей, имеющих отношение к фильму. Дурак догадается, что скоро сюда нагрянет полиция.
У Куямы было одно несомненное достоинство, которое признал бы даже Дэмура, если бы присутствовал при этой сцене: терпение. Он улыбнулся в ответ, словно Таякама порадовал его приятной новостью.
— Ну, так что вы хотите от меня услышать? — Таякама плюхнулся на стул и уставился на полицейского с видом человека, которому каждая минута дорога. Что, кстати, было правдой.
— В чей карман пойдет прибыль?
— Откуда мне знать? Наследнику, наверное.
— А как быть с кредитором?
— Кредитору следует вернуть долг, и дело с концом. Все остальные деньги идут наследнику, если, конечно, кредитор не выговорил у Азато право на участие в прибыли.
— Кто этот человек?
— Понятия не имею.
Куяма готов был поклясться, что директор картины лжет. Немыслимо предположить, будто он не знал, что капиталы отстегивает Ямамото. Ну да ладно.
— Кто дал указание продолжить съемку?
— Я дал, а кто же еще!
— Почему? Или вы тоже лицо заинтересованное?
Видно было, как Таякама сдерживается, чтобы не вспылить.
— Да будет вам известно, что в этом состоит вся моя работа! Я обязан наладить бесперебойный ход съемок, даже если произойдет землетрясение, разразится война, или к примеру, если два психа прикончат главного героя. Понятно? И я выполняю свои обязанности, конечно если меня не отвлекают всякой чепухой!
