Побег совершен на таран. Тяжело ранен часовой.
Потом ротный добавил:
— Сильный дождь, собаки работают плохо, преступники вооружены. Будь внимателен, Алексей, действуйте осторожно, успеха тебе в трудном поиске.
Москва, кафе, пьяная компания, сероглазый большеротый парень. «Ты что, Игоря Звонкова не знаешь? …» Неужели он? Лейтенант Каминский прислонился спиной к толстой березе, трет ладонями виски. Если это тот Звонков, тогда понятно, к кому ехал в соседнем купе вагона седой старик. Отец? Староват для отца, хотя всякое бывает. Во всяком случае, на компаньона, организовавшего побег преступника, старик похож еще меньше. Благообразный, в костюмчике, при галстуке. Такой по лесу не побежит.
Дребот свернул радиостанцию и группа двинулась дальше.
Прошли километров восемь и сделали короткую остановку. Каминский опять вышел на связь. Изменений в обстановке нет. Начинает светать. Дождь уже не льет, а чуть-чуть накрапывает. Все небо в тучах. Идти трудно, много сухостоя. Под ногами темная сырая земля, подернутая островками моха. Наконец вышли на просеку и перешли на бег. По просеке бежать можно, да и время торопит.
Вскоре вдали между деревьями зачернели крыши домов. Это заброшенная деревня староверов. Группа свернула с просеки на тропинку, которая ведет через кладбище и выводит к перекрестку лесных дорог.
Домов немного. Двое блокируют окна и двери дома, двое производят осмотр. Фигуры солдат в пятнистых маскхалатах сливаются с зеленью леса.
Остается один крайний к лесу дом. Первым заходит Дребот, за ним Брюхович. И тут Алексей услышал крик:
— Товарищ лейтенант, скорее! — это кричал выскочивший из дома Брюхович.
Случилось непредвиденное. Прямо за порогом у дверей — глубокая яма, из которой слышны стоны Дребота. Прогнивший пол провалился. Яма довольно глубокая, наверное, служила погребом.
С помощью веревок солдаты вытащили Дребота. У него белое, как мел лицо. Парень пытается превозмочь боль, но это ему трудно дается. Вся штанина в крови. Так и есть — открытый перелом. Алексей быстро перебинтовал ногу и, наложив шину, дал солдату пару таблеток анальгина. Савельев и Брюхович, смастерив из плащ-палатки носилки, отнесли Дребота в лес. Он держится, стиснув зубы, но постанывает.
— Надо же такому случиться, — шепчет солдат, — всех подвел.
— Успокойся, Миша, все будет нормально, — сказал Каминский.
Связавшись с командиром роты, он доложил свое решение эвакуировать Дребота.
— Алексей, только что сообщили, что Бурлакин задержан на станции Верхнекамская в вагоне с лесом.
— «Днепр», я знаю Звонкова.
— Я высылаю новую группу из резерва. Смотри, ты ведь остаешься один, — голос командира взволнован.
— Вас понял. Все будет нормально, — ответил Каминский и выключил радиостанцию.
Солдаты ушли. Алексей быстро подготовил себе место для наблюдения, застелил его пихтовыми ветками, затем лег и начал осматривать подходы к перекрестку.
Уже совсем рассвело. Сквозь тучи пробивается солнце. Пахнет деревом и сырой землей. Перекресток дорог хорошо просматривается. Одна дорога проходит по широкой просеке, идет через поселок, вторая, поменьше, пересекает ее и ведет в сторону кладбища. Здесь давно уже никто не ездил, дороги изрядно заросли кустарником и травой.
Проходит около двух часов, небо вновь заволакивают тучи. Опять начинает накрапывать дождь. До роты 12 километров, чтобы пройти по тайге это расстояние, надо минимум три с половиной часа, значит, новая группа будет через полтора часа. Мысли не мешают Каминскому наблюдать за дорогой, слух привычно выделяет только необходимые звуки: треск сучьев, крики птиц. Взяв бинокль, он снова начинает осмотр, сначала дальние подступы, а затем ближние. Вдруг что-то мелькнуло на большой дороге.
