Короче, к моменту приезда Аленки я был уже на грани. Потому что гормоны никуда не делись. А дров поблизости не наблюдалось. Хотя я и пытался изнурять организм всеми возможными способами. Ну кроме пьянок. Потому что выпей я хоть чуть-чуть в той компании, которая буквально на мне висела – и-и-и… кто его знает, чем бы… кхм… да хрен там – я ТОЧНО знаю, чем бы это закончилось. И, скорее всего, даже не с одной. Зато физнагрузки у меня были – мама не горюй! Я каждый день пробегал по десять километров минимум, а по выходным доходило и до двадцати пяти.
Так что буквально в первый же вечер по приезде я по-быстрому провел ликбез с моей любимой, после чего… Так, без деталей! Это наше личное дело, которое никого больше не касается… Короче, нам было хорошо. И это «хорошо» было все остальные дни до ее отъезда. А также почти две недели после него. Во всяком случае в эти две недели все попытки меня соблазнить я отбивал легко и с шутками. А вот потом гормоны опять начали брать свое. И кружившие вокруг меня «охотницы» это заметили. Вот и Бирницкая, сволочь такая… явно же не просто так влетела в меня своей грудью. А еще староста, блин!
– Ну чего еще?
– Тебя в деканат вызывают! – этак призывно-злорадно хлопая глазками с модными густо-синими тенями на веках, сообщила мне Танька. После чего снова прижалась грудью к моей руке.
– В смысле?
– А я знаю? Мне из секретариата сообщили, что срочно хотят тебя видеть. Я тебя уже полчаса по всему факультету ищу!
– Так я лабу сдавал! – сообщил я, мягко, но решительно освобождая руку из весьма м-м-м… приятного плена. Но чур меня, чур… Танька фыркнула и махнула рукой.
– Короче давай – лети мухой!
Пока поднимался по лестнице в деканат, поглядывал в окно. Стылая и дождливая ленинградская зима два дня назад наконец-то сменилась настоящей русской. Ну не совсем – влажность в воздухе чувствовалась, но зато выпал снежок, укрыв все нарядным белым покрывалом. И хорошо! А то до Нового года всего три дня осталось. Ну а до приезда моей Аленки вообще один. Даже меньше! Сегодня вечером ее брат должен посадить мою любовь в поезд, а завтра утром я встречу ее на Московском вокзале.
В приемной декана его секретарша окинула меня крайне любопытным взглядом, после чего кивнула подбородком в сторону мощных двустворчатых дверей кабинета.
– Проходите!
– Разрешите? – Я замер. Поскольку декан был не один. Рядом с ним за большим столом для совещаний сидело еще трое каких-то мужиков. Причем сам декан сидел именно с ними, а не на своем месте – в кресле за большим двухтумбовым столом.
– О, Роман! – Он вскочил на ноги и с радушной улыбкой двинулся ко мне. Я слегка напрягся. Потому как хоть он действительно меня знал, столь уж близкими и теплыми наши с ним отношения точно не были. Ну вот сто процентов!
– Проходи! Вот, знакомься, товарищи специально подъехали с тобой пообщаться.
И вот тут мне реально поплохело…
Всю последнюю неделю я находился в некотором напряжении. Потому что двадцать пятого декабря наши войска так и не вошли в Афганистан. Ну или об этом пока просто не было объявлено. Хотя это было бы странно. А сегодня уже двадцать восьмое – и до сих пор никаких следов… Ну, не то чтобы совсем. Проскальзывает в новостях об «оказании всемерной помощи народу Афганистана», но вот о том, что эта помощь военная – никакой информации. Это что же – у меня получилось?! Был бы рад… До сего момента. А вот появление этой «делегации» в кабинете декана нашего факультета сильно напрягло. Неужели меня вычислили?!!
Я сглотнул и попытался взять себя в руки. Нет, не могли они меня вычислить – ну точно нет же! Если бы вычислили – пришли бы раньше. Да и вряд ли меня в этом случае стали бы…
– Добрый день, Роман, вам привет от Бориса Николаевича! – поднялся из-за стола один из гостей – достаточно молодой и такой… улыбчивый мужик. – Я – Голованов Василий. Секретарь Ленинградского областного комитета ВЛКСМ по…
Я медленно выдохнул. Точно не вычислили! Потому что на хрен бы тогда кагэбэшникам нужен был бы «комсомолец»? Так что причина для вызова другая. Поэтому нужно быстренько успокоиться и выслушать товарищей… Уф, как сердце-то колотится. Едва из груди не выскакивает… так – успокоиться, я сказал!
