Проникнутый классовым сознанием, пролетариат Европы в великой мощи, проявленной этим актом солидарности, видит залог грядущих успехов и надеется, что американский пролетариат обнаружит такую же решительность и солидарность в борьбе за полное свое освобождение»[15].
Со стороны капитала реакция на оправдание У. Хейвуда была иной. Здесь царили досада и раздражение. Некоторое представление об этом дает следующий фрагмент письма президента Соединенных Штатов Теодора Рузвельта американскому послу в Великобритании У. Рейду:
«…На мой взгляд, правосудие в Айдахо совершило большую ошибку, оправдав Хейвуда. Это не очень хорошо со всех точек зрения»[16]. Данное замечание президента было высказано еще на заре нашего века. И с тех пор американская юстиция следует ему неуклонно. Больше подобных ошибок она старалась не допускать.
Досье № 2573 из личного архива президента
В библиотеке американского Конгресса в условиях особого режима хранения находится личный архив президента США Вудро Вильсона. Здесь собраны все наиболее ценные документы, характеризующие его личность и деятельность. Среди них досье № 2573, содержащее материалы о судебном процессе, за ходом которого американский президент следил лично. Перелистаем его страницы…
О подсудимом, судьба которого отразилась в пожелтевших от времени документах их архива Вудро Вильсона, в Соединенных Штатах написаны детективные романы и театральные пьесы, научные юридические произведения и популярные шлягеры[17]. Сегодня трудно встретить американского рабочего, который не знал бы его имени, не слышал бы его песен, ставших подлинно народными. Да и сам он теперь — человек из легенды. Имя его Джо Хилл, певец рабочего класса Америки. Это о нем вдохновенные слова Элизабет Герли Флинн: «Джо пишет песни, которые поют. Эти песни воодушевляют, внушают бодрость, искрятся юмором. Они разжигают огоньки протеста в павших духом и возбуждают жажду настоящей жизни в сердцах самых покорных рабов. Он выразил словами простую мечту «матроса, портного и лесоруба» о свободе. Не забывает он и «милой девушки с кудрями». Он отразил все черты нашей пропагандистской работы в своих песнях, начиная с задорных «Мистер Блок» и «Кейси Джонс» и кончая суровой «Если я солдатом буду… всем тиранам буду враг». Он облек идеи нашей организации в бессмертные формы — в песни народа, в его фольклор»[18].
Джо Хилл никогда не писал своих стихов и песен, сидя за письменным столом или роялем. Он скирдовал сено и плавал на судах, рыл землю и убирал городской мусор, добывал медную руду и разгружал баржи, валил лес и стоял у плавильных печей. И, быть может, именно поэтому стихи его так легко и органично ложились на мелодию труда. Их пели в колоннах демонстрантов и в рабочих пикетах, с ними шли на праздник и выходили на стачку.
Его песни походили на него самого — бодрые, жизнерадостные, веселые. И, казалось, так будет всегда. Но уже ждала свою жертву слепая игра случая, помноженная на ненависть толстосумов и безразличие сытых, которые спешили закрыть окна, когда с городских улиц и площадей раздавались рабочие песни Джо Хилла…
10 января 1914 г. в 22 часа 05 минут в дежурной части полиции города Солт-Лейк-Сити раздался телефонный звонок. Прерывающийся от волнения детский голос сообщил: «Они убили моего отца и брата… Скорее!..» Через несколько минут наряд полиции переступил порог бакалейной лавки Джона Моррисона по Саут-Уэст-Темпл-стрит № 778. Перед вошедшими предстала, быть может, заурядная для профессиональных полицейских, но нисколько не утратившая от этого своей жути картина. Среди опрокинутых ящиков и рассыпанных товаров в лужах крови лежали тела хозяина лавки и его семнадцатилетнего сына Арлинга. Джон Моррисон еще подавал признаки жизни, юноша был убит наповал.
Полицейских встретил младший сын погибшего хозяина — тринадцатилетний Мерлин. Плача и заикаясь от волнения, он рассказал, как в лавку вошли двое мужчин, лица которых были скрыты кусками красной материи. Один из них со словами «Попался, наконец!» выстрелил в отца. Тот упал. Сам он, Мерлин, испугавшись, спрятался за стойку, но так, что было видно все происходящее. Арлинг же присутствия духа не потерял: он схватил отцовский револьвер и стал стрелять. Ему удалось сделать несколько выстрелов и, как показалось Мерлину, ранить одного из налетчиков. Ответным огнем из двух стволов Арлинг был сражен.
