Извини, что мое письмо такое короткое, очень устали глаза.
Напиши все подробно, но постарайся писать более крупным почерком.
Твоя Фанни
P.S. Кстати, ты обратила внимание, что Володя не пропустил тогда, 14 июля, ни одной юбки, не стесняясь ни тебя, ни товарищей по партии? Ф.
Фанни, родная моя, ты очень расстроила меня сообщением о твоей болезни. Может быть, стоит обратиться к швейцарским эскулапам? В этом месяце взносы поступили в полном объеме, причем на счет в одном женевском банке. Да и врачи там у меня есть знакомые. Столько лет в ссылке даром не прошли, гы. А если хочешь, давай устроим твою поездку в Баден-Баден, на воды. Там всегда хорошо, спокойно и приличное общество. Вопрос с оплатой жилья на курорте не должен тебя волновать — уже два месяца пустует конспиративная квартира.
NB! Если ты решишь воспользоваться партийной квартирой, умоляю, ни при каких обстоятельствах не ставь горшок с кактусом на кухонный подоконник. Кактусу легче не станет — это муляж, а квартира сразу же будет обстреляна нашими боевыми товарищами с чердака противоположного дома.
Теперь по поводу твоего вопроса.
Ни для кого не секрет, что за всеми событиями, причины которых не лежат на поверхности, стоят решения ЦК. Мой случай — не исключение. В один (теперь я уже это точно знаю) грустный день меня вызвали на заседание Центрального Комитета. Обсуждался вопрос Володиного реноме, которое очень страдало от его неуемного женолюбия. Ведь даже в Шушенском, где совершенно не было барышень нашего круга, он прослыл первостатейным бабником, как принято говорить в среде гегемонов. Володя уже тогда олицетворял Дело партии. И его лицо надо было по возможности не потерять. К тому же Володе нужен был кто-то в качестве секретаря. И тогда ЦК единогласно приняло решение о моей отправке в Шушенское. Для того чтобы отвлечь внимание охранного отделения от моего путешествия, мне пришлось взять с собой мамашу, кое-какие продукты, кухонную утварь и подписку «Нивы» за предыдущие шесть лет. Таким образом, наш с Володей брак был заключен отнюдь не на небесах, что естественно для атеистов, а в ЦК, что характерно для членов нашей партии. Любила ли я его в тот момент? Да кого же это интересовало! Я была очень дисциплинированной и подчинилась решению товарищей под угрозой моей ликвидации.
Теперь ты знаешь все об этом. Все главное. Правда, было кое-что еще. Ты знаешь, что мы, коммунисты, по большей части — идеалисты. Вот и у меня была мечта. Мне хотелось не только «сохранить его лицо», но и шевелюру, весьма поредевшую к тому времени. Я надеялась на нетрадиционную медицину, которая чрезвычайно популярна в тех краях. Увы, все тлен и все иллюзии. Процесс облысения принял какой-то злокачественный характер. И это уничтожило последнюю теплоту, которую, как к товарищу по партии, некоторое время назад испытывал ко мне Володя. Видимо, он тоже рассчитывал на восстановление волосяного покрова, но тщетно. Ни вновь отросших волос, ни теплых отношений. Более того, меня давно преследует мысль, что он ищет предлог, чтобы от меня как-нибудь избавиться. Ты знаешь их методы. Этого позора я не переживу. С другой стороны, партия, конечно, не допустит столь постыдного поступка. Пока их очень заботит репутация. Пока. Но это не помешало моему «благоверному» (обрати внимание на лукавство, из которого соткано это слово) приставить ко мне свою сестрицу, которая неотступно следует за мной и тут же стучит (ты, конечно, знакома с тюремной азбукой?) в стенку, за которой находится рабочий кабинет вождя мирового пролетариата.
Очень длинное письмо получилось. Простите меня, усталые глазки. Пиши мне, Фанечка.
Твоя очень одинокая Надежда
Моя одинокая и оскорбленная Надежда!
Извини, что пишу не сразу — читала твое письмо несколько дней. Прогнозы врачей, как оказалось, не шутка. Один глаз почти ничего не видит, поэтому я записалась на стрелковые курсы, организованные нашими товарищами. Все сказали, что у меня должно получиться. Ведь самое сложное в стрельбе — прицелиться, зажмурив один глаз, а мне и жмуриться не надо. Повезло. Ха-ха.
