– Назначили! У вас не спросили.
Бритвин тем не менее, сохраняя выдержку, погасил удивление и повернулся к Даниле, который без особого внимания к ним обоим копался в глубине своей сумки.
– Дожили, нечего сказать! – проворчал бывший ротный, снова откидываясь на локте.
Степка, потоптавшись немного, сел поодаль от них возле стежки. Первая радость в нем быстро омрачалась досадой, он уже каялся, что дал Бритвину в руки винтовку, – пусть бы осматривал свою. А то достал где-то десятизарядку, и столько важности! Еще неизвестно, чья лучше возьмет – его СВТ или эта, образца 1891 года. Степка мог бы все это объяснить им, как и то, что при кухне он оказался случайно, что он не меньше других в свое время походил на задания. Но возникшая уже неприязнь к обоим, особенно к Бритвину, брала свое, и он ничего не мог с ней поделать.
Обиженно притихнув, Степка не сразу заметил, как со стороны шалашей появился Маслаков. Под елью, шурша кожухом, начал вставать Данила, поднялся и удобнее сел Бритвин. У Степки же от чирьев ломило в шее, и, чтобы оглянуться, он вынужден был повернуться всем корпусом. Шагая через поляну, командир одной рукой нес немецкую канистру, подойдя, поставил ее на дорогу и сдвинул с потного лба армейскую шапку.
– Что это? – спросил Бритвин.
– Дымок, дымок пускать будем, – заговорил Маслаков. – Думал, сыграем – ничего не вышло. Будем дымить.
Все озадаченно глядели на канистру – Данила и Степка, стоя возле нее, а Бритвин молчаливо сидя на своем месте. Разумеется, они понимали, что получилось хуже, чем предполагали: бензин – не тол, жечь всегда хуже, нежели взрывать.
– Так мы что, не на «железку»? – сдержанно спросил Бритвин, уставясь куда-то вниз, на сапоги командира.
Маслаков с неунывающей живостью в глазах окинул своих подчиненных.
– Нет, не на «железку». В другую сторону. На Кругляны.
– На Кругляны... А кто тебе группу комплектовал?
– А что, плохая группа? Сам подбирал.
Бритвин неторопливо встал, подошел ближе. Затем неожиданно повернулся и оказался лицом к лицу со Степкой.
– А этого тоже сам выбрал?
– Толкача? А что, плохой подрывник?
Бритвин исподлобья укоризненно посмотрел на командира.
– Где это он подрывал? На кухне?
– Где надо было, там и подрывал! – не стерпев, огрызнулся Степка. – Подумаешь, начальник нашелся!
– Тихо!
Наверно, Маслаков только сейчас что-то понял. Улыбка исчезла с его лица, без которой черты его сделались резкими, почти жесткими.
– Кого брал – мое дело, – сказал он. – Кто заслуживал.
– Заслуживал! Ты посмотри, какая у него винтовка! – кивнул головой Бритвин, отходя в сторону.
Маслаков повернулся к Степке:
– А ну, дай сюда!
Степка подал винтовку. Маслаков открыл затвор, резко щелкнул курком. Строго взглянул на парня:
– В чем дело?
– Да мушка немного шатается, – будто о пустяке, нарочитой скороговоркой ответил Степка и прикусил губу.
Пока Маслаков осматривал мушку, парень все больше хмурился, в душе проклиная Бритвина. Разве был он виноват, что Клепец вручил ему эту «ломачину»? С особенным сожалением он вспомнил теперь свой аккуратный трофейный автоматик, который у него отобрали, переводя в хозяйственный взвод.
Маслаков поднял глаза на Степку:
– Закернить не мог? Да?
– Так не было чем.
– Сейчас некогда – на перекуре напомнишь. Сам закреплю. Остальное в порядке?
– В порядке, – поспешно ответил Степка.
Маслаков еще раз взглянул на его тонкую, перехваченную ремешком фигуру, задержал взгляд на перевязанном проводом сапоге, но не сказал ничего.
– Держи!
Степка на лету едва успел ухватить брошенную ему винтовку и с облегчением тихонько вздохнул. Напряжение его спало, главное – обошлось, его не прогнали, остальное уже не имело большого значения.
– Так! Тогда шагом марш! – сказал Маслаков. – Канистру понесем по очереди. Кто первый?
Однако первого не объявлялось, канистра стояла на краю дорожки, над нею, ожидая охотника, стоял Маслаков. Бритвин, верный своей привычке, отошел в сторону и принял такой вид, будто его ничего тут не касалось. Данила глядел в лес, как бы не слышал, что сказал командир. Тогда Степка с угрюмой решимостью ступил на дорогу и взялся за гнутую металлическую ручку канистры.
