Из дома выходит остроголовый; он бледен, в руках у него стремянка и флаг.
Все смотрят на него.
Первый сбиш. Я не верю своим глазам. Флаг хочет вывесить.
Второй сбиш. Знамя Иберина в грязных лапах чистокровного чиха. (Смотрит на всех по очереди.)
Все качают головой.
Солдат Иберина. Это верх наглости!
Три сбиша подходят к остроголовому.
Третий сбиш. Чих свинячий! Марш домой и немедленно надень шляпу! Ты думаешь, нам приятно смотреть на твою острую голову?
Толстая женщина. Он небось думает, что Иберин старается для чихов! Он вывешивает флаг! Он этим хочет сказать, что рад перевороту, совершенному Иберином. Но ведь яснее ясного, что, если он считает, будто правительство печется о чихах, он тем самым оскорбляет его!
Остроголовый поворачивается, чтобы идти за шляпой.
Первый сбиш (указывая на него). Попытка к бегству.
Все трое бьют остроголового.
Он еще смеет оказывать сопротивление! Я ему дал по морде, а он поднимает руку. Я в этом усматриваю попытку сопротивления властям!
Второй сбиш (методично избивая остроголового). Ему место в охранном лагере. Там мы охраняем подобный элемент от нашего справедливого негодования.
Толстая женщина. Хайль Иберин!
Два сбита уводят остроголового. Третий вывешивает на его лавке плакат
"Чихское предприятие".
Третий сбиш (толстой женщине, доставая из кармана плакат). Милостивая государыня и соплеменница, вы видите, что в переживаемое нами время не мешает иметь предмет, где черным по белому сказано о расовой принадлежности. Этот плакат стоит тридцать песо. Но истраченные деньги дадут триста процентов барыша, смею вас уверить.
Толстая женщина. А нельзя ли за десять? Дела-то ведь плохи.
Солдат Иберина (угрожающе). Есть люди, у которых чих сидит в душе!
Толстая женщина. Давайте, давайте! (Торопливо расплачивается.) У вас есть сдачи с пятидесяти? (Вешает над дверью плакат "Чухское предприятие".)
Третий сбиш. Так точно! Двадцать песо сдачи. В мелочах - честность. (Однако уходит, не дав сдачи.)
Толстая женщина. Так и не дал сдачи!
Солдат Иберина грозно смотрит на нее.
Хорошо хоть, что выкинули того чиха! Еще две недели назад он говорил, что Иберин тоже кашу не помаслит.
Госпожа Корнамонтис. Вот типично чихская точка зрения! Пробуждается нация, а он болтает о масле.
Солдат Иберина. Все дело в том, что чих одержим низменным материализмом. Он ищет выгоды только Для себя и потому отрекается от своей отчизны, где ему вообще не место. Чих не ведает ни отца, ни матери. Может быть, это оттого, что у него нет чувства юмора. Вы это только что видели. С другой стороны, будучи подвержен патологическому сластолюбию, чих ни в чем не знает удержу. Обуздывает его только скупость, все тот же чихский материализм, - сами понимаете.
Торговец Пальмоса (кричит человеку, бреющемуся у окна второго этажа, домовладельцу Кальямасси). Конец материализму! Господин Кальямасси, надеюсь, вам ясно, что теперь ни о какой плате за помещение не может быть и речи?
Солдат Иберина. Правильно!
Домовладелец Кальямасси. Напротив, дорогой мой! Плата за торговые помещения будет взыскиваться в судебном порядке. Вы слышите мерную поступь батальонов? Это боевые отряды Иберинова союза. Они идут карать восставших арендаторов, не желающих вносить аренду! Подумайте об этом, господин Пальмоса, - вы, не желающий вносить плату за помещение.
Солдат Иберина. Верно.
Торговец Пальмоса. Вы, должно быть, забыли, господин Кальямасси, что в их рядах марширует мой сын! (Толстой женщине.) Сегодня утром я сказал ему, когда он прощался со мной, отправляясь в поход на юг: "Сын мой, принеси мне трофей - знамя Серпа, и я разрешу тебе курить!" Говорят, банкиры примут на себя всю задолженность разоренных ремесленников и лавочников и откроют новые кредиты - в первую голову прогорающим предприятиям.
Солдат Иберина. Да здравствует Иберин!
Толстая женщина (своей домовладелице, госпоже Корнамонтис). Вы слышали? Теперь, должно быть, снизят плату за помещение.
Солдат Иберина. Да, так оно и есть.
Госпожа Корнамонтис. Нет, дорогая моя, я слышала, что ее повысят.
Солдат Иберина. И это верно.
