Бабушка Патриции Лоури узнала Кареллу – она запомнила его с предыдущего раза. Однако теперь рядом с ним стоял еще один высокий светловолосый мужчина, которого он представил как своего напарника – детектива Клинга. Старушка сказала, что, прежде чем впустить их в квартиру, она сперва должна спросить внучку, после чего заперла дверь, оставив полицейских ждать в коридоре. Клинг еще не успел лично ознакомиться с содержанием дневника, но Карелла уже рассказал Берту, о чем там речь, выразив сожаление, что может предъявить «стопроцентному американскому пареньку» Джеку Армстронгу лишь одно обвинение – в «попытке соблазнения несовершеннолетней девушки». Увы, такая статья в Уголовном кодексе штата отсутствовала, она наличествовала лишь в кодексе чести Стивена. Несмотря на преклонный возраст, бабуля Лоури отличалась проворностью, и все же на переговоры с внучкой у нее ушло не меньше десяти минут. Наконец дверь квартиры снова открылась, и старуха объявила, что Патриция, «разумеется», готова пообщаться с детективами. Полицейские проследовали за бабушкой в спальню, где их ждала Патриция. Девушка сидела в кресле с раскрытой книгой на коленях. Поскольку сесть можно было только на кровать, оба детектива предпочли разговаривать стоя.
– Патриция, – промолвил Карелла, – я только что дочитал до конца дневник Мюриэль, и мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.
– Да-да, конечно, – кивнула девушка.
– В первую очередь мне бы хотелось узнать следующее: вы читали дневник?
– Нет, – Патриция покачала головой.
– Вы уверены?
– Как я могла его прочесть? – Девушка удивленно посмотрела на детектива. – Мюриэль запирала его на замочек.
– Ну, вы могли, например, перерезать ремешок.
– Зачем?
– А вдруг вас могло заинтересовать содержание дневника? – спокойно ответил Стивен.
– Да плевать мне было, что она там пишет, – фыркнула Патриция.
– И все же как-то раз вы спросили Мюриэль, о чем она там пишет, – возразил Карелла. – Было дело?
– Не помню.
– А я освежу вам память. Это было… – Карелла открыл свой блокнот с записями и принялся его листать. – Это было в среду, двадцать седьмого августа. Вы спросили Мюриэль, о чем столько каждый вечер можно писать. Припоминаете?
– Честно говоря, нет. Но если Мюриэль так написала…
– Да, именно это она и написала.
– Тогда, наверное, так и было дело, – промолвила Патриция.
– Что ж, полагаю, мы можем исходить из того, что все написанное в дневнике – правда. Как вы считаете?
– Насколько мне известно, Мюриэль никогда не врала, – отозвалась девушка.
– И уж явно она не стала бы врать своему дневнику, – подхватил Карелла, – ведь в подобной лжи нет никакого смысла. Вот, к примеру, если она утверждает, что ее начальника зовут Джек Армстронг, значит, так оно и есть. Я правильно рассуждаю?
– Да, – кивнула Патриция.
– При этом вы его никогда не видели, так?
– Так, – эхом отозвалась девушка.
– И если Мюриэль утверждает в своем дневнике, что у Джека Армстронга каштановые волосы и голубые глаза, значит, нам можно этому верить.
– Да.
– Патриция, вы ведь не знаете, правда это или нет, поскольку вы никогда не видели Джека Армстронга. Однако если это утверждает Мюриэль, похоже, нам придется в это поверить. Так или иначе я видел Джека Армстронга, и у него действительно каштановые волосы и голубые глаза. Таким образом, мы доподлинно знаем, что Мюриэль, как минимум в данном конкретном случае, не врет.
– Угу, – только и произнесла Патриция.
– Также, по всей видимости, нам остается предположить, что и во всех остальных случаях она говорит правду, – продолжил Карелла.
На этот раз девушка ничего не сказала – лишь кивнула. Она пристально смотрела на детектива, явно не понимая, к чему он клонит. Именно поэтому она буквально впилась взглядом в его лицо, силясь догадаться, чего от нее хотят. Клинг тоже выглядел несколько озадаченным.
